Меня уже не существует

Я сразу же вспомнил, сколько еще посторонних деталей я пытался приплести к этим событиям, в своих тщетных попытках понять происходящее. Самыми абсурдными, конечно же, были мои догадки о черном гольфе, который, как оказалось, лишь по дурацкому совпадению фигурировал в этой истории слишком часто. До чего же человеческий мозг тянется к сочетанию разрозненных фактов, как к единственной системе познания мира. Словно создает сетку, через которую просеивает хаотичную действительность. Любит выстраивать концепции, и главное, что он это делает не из тех деталей, которые важны, а из тех, что попадутся под руку. То есть, функция выявления важного, основополагающего у нас заметно проигрывает безудержному стремлению к сочетаниям.

На том наш первый разговор и закончился. Периодически мне случалось задать вопрос, только подумав о нем, но не озвучив словами (в ответ на предыдущий импульс), поскольку иногда у меня складывалось впечатление, что я мысленно общаюсь сам с собой, настолько деликатно было их присутствие в моей голове. Тогда они просили озвучить вопрос, потому что практически не умеют расшифровывать человеческие мысли, могут лишь вкладывать ответы. А еще потому, что это нужно для каких-то исследований, которые в свой черед требуются для поддержания моей нормальной жизнедеятельности в таких непривычных обстоятельствах. Я словно выходил из транса и говорил вслух, с некоторым смущением слыша свой голос – единственный и громкий в этом странном помещении. Потом замолкал и слушал умиротворяющий, беззвучный импульс.

После разговора я продолжал пребывать в сравнительном спокойствии, несмотря на тревожные мысли, вяло проплывающие в моем сознании. Таковыми их можно назвать по содержанию, однако чувства беспокойства они во мне почему-то не вызывали.

Я думал о нашем мире, которого теперь нет. Неужели он действительно исчез навсегда? Вся наша тысячелетняя история, многообразие мест и форм жизни на планете, богатство нашей культуры, искусства и мысли, колоссальные миры в каждой области знания. Весь этот гигантский шар (хоть и крошечный по космическим меркам), на котором каждый день, каждый час происходило бесчисленное количество процессов на всех возможных уровнях – от слетающего с ветки листка и взмаха крыльев стрекозы до малейшего колебания души отдельного человека – все то, что составляло нашу реальность

. Неужели ее теперь не существует?

Пустота, зияющая за этим пониманием, на удивление не казалась мне страшной.

А люди… Моя мама, друзья, родственники, все остальные, кого я когда-то знал. Ведь все они погибли! А я только сейчас об этом подумал… Насколько же я эгоистичный! Я даже не спросил их

– нет ли среди спасшихся моих знакомых, смогу ли я с ними встретиться. Но кого я хотел увидеть?

Этот вопрос вогнал меня в ступор. Перед глазами словно было бельмо, за которым в молочной размытости мельтешили неясные силуэты. Я знаю, что у меня были друзья и родственники, но не могу вспомнить никого конкретно. Они будто все смешались в кашу, которая вытекла из моей памяти. Даже лицо мамы расплывалось в тенях далекого прошлого. И самое странное, что данное осознание не вызвало во мне настоящей тревоги, лишь легкое смятение.

Получается, что я забыл всех так же, как и меня забыли окружающие, когда я стал уменьшаться. По сути, у меня этот процесс начался еще на Земле, вместе с данной аномалией, но я даже этого не заметил. Лишь под конец кажется понял, что всех забыл, однако тогда мой разум был в таком удручающем состоянии, что я как следует не осмыслил данный факт, и только сейчас это полностью осознал.

Но зачем им это? Почему меня все забыли, так же, как и я всех, словно я никогда и не жил в этом мире, если он все равно рухнул? Ведь теперь это не имеет значения и никакого проку от такой амнезии, если большинство ее носителей исчезло.

Я попытался подумать, что же еще я мог забыть и спустя мгновение до меня дошло, что я практически не помню свою жизнь. Воспоминания не то что сжались в смутные сгустки, теперь все мои года, прожитые на Земле, сузились в тусклое пятно с таким тугим переплетением событий, что их уже не различить. Более того, я стал забывать свою жизнь, еще когда уменьшался. Ведь за все время, что я сидел дома, я довольно редко размышлял о прошлом, еще реже вспоминал что-то конкретное, а это очень странно, поскольку большинство людей как раз думает об этом, когда их настоящая жизнь замерла и законсервировалась в микромире. А мои всплески ностальгии, просмотры фильмов, которые я давно любил – на глубинном психологическом уровне это был реквием по уходящему, по покидающим меня воспоминаниям и по невозможности ухватить время.