Меня уже не существует

Они ответили, что не особо разбираются в политике и государственном делении нашего мира, а потому не знают. Но теперь это не важно, ведь, к сожалению, погибли все. А даже если какие-то единицы и выжили, то они так далеко разбросаны друг от друга по нашей большой планете, что не смогут продолжить род. Поэтому будущее человечества теперь за теми сотнями людей, что находятся здесь. И мы с их помощью сможем построить нечто совершенно новое.

– Но как же вы предвидели заранее, что это произойдет, если даже не знаете, кто именно запускал бомбы? – спросил я.

Они сообщили, что это как раз знают, просто они без понятия – к какому государству принадлежали эти люди, поскольку их это никогда не интересовало. Подобные настрои уже много десятилетий витали над теми, кто имел доступ к ядерному оружию, часто ничем не мотивируемые, а лишь, как следствие опьянения властью, возможностью

все разрушить. И те люди, которые в итоге это сделали, были одержимы много лет. Однако, не было стопроцентной гарантии, что это произойдет, поскольку будущее они не умеют предвидеть. Но настрои, витающие над этими личностями, были настолько явными, что вероятность плохого исхода была весьма высока. По сути судьба всего человечества стала заложником психического состояния нескольких отдельных людей, но кто они такие – их не волновало, важен был сам факт наличия проблемы и их соответствующие действия. В итоге они оказались правы в своих расчетах.

– А почему вы не могли им помешать? Например, заставить забыть о своих планах, так, как вы заставили забыть всех обо мне.

Они ответили, что, к сожалению, их способности влияния ограничены. Как показала практика, они могут заставить одного человека забыть другого, но в данном случае речь шла о болезни, намертво укоренившейся в головах этих людей. Она была тесно связана с работой, мыслями, взглядами на жизнь и всей их сущностью, поэтому тут они были бессильны.

Я поинтересовался – зачем была такая всеобщая забывчивость, если люди эти все равно погибли?

Они сказали, что это была необходимость для безопасного извлечения меня сюда. Если бы мое окружение меня помнило, так же, как и остальных, кто здесь оказался, то они бы подняли шум и, возможно, нашли бы способ помешать их планам. Плюс таким активным участием нанесли бы еще больший урон нашей психике, которая итак пострадала. К тому же не только общество забывало человека, которого извлекали, он и сам потихоньку терял память. А это – главный пункт данной операции, без него она была бы обречена на провал. Ведь как человек сможет адаптироваться к абсолютно новым условиям, оставаясь при этом психически здоровым и полноценным, если он хорошо помнит свою прошлую жизнь, и она тянет его назад? По их прогнозам почти никто бы с этим не справился.

Далее они предложили продолжить разговор позже. Сказали, что со временем ответят на все мои вопросы и еще много расскажут о себе. Что процесс адаптации пройдет быстро и скоро я увижу остальных людей – некоторые из них уже давно находятся здесь.

22

Я всерьез задумался обо всем услышанном. Мне казалось, что до этого я лежал в каком-то эйфорическом трансе, но теперь вся моя мозговая деятельность мобилизовалась, и я уже не ощущал прежнего спокойствия.

Может, эта субстанция, этот наркотик, что вероятно содержится в слизи, ослабил свое влияние на меня. Или они не учли, что у наших организмов со временем вырабатывается привыкание к любому, воздействующему на нас средству. (А может, нет никакого наркотика, просто это было наслаждение целостностью после раздробленности). Или не учли, что мы не можем находиться в одном состоянии долгое время, что рано или поздно маятник качнется в противоположную сторону между двух, как они сказали, противоборствующих чувств.

Нет, думаю, в нашей психологии они разбираются достаточно, раз способны контролировать нашу память. По-моему, они смыслят в ней больше, чем в нашей политике и языке. Но может, они просто так сказали?! И как вообще можно разбираться в психологии без понимания человеческой речи? С помощью импульсов что ли? Импульсов, с которых они «почти не умеют расшифровывать наши мысли»? (Но не забывай, человеческую речь, они сказали, что пока не до конца освоили; к тому же наша психология – это не только импульсы.)

А вдруг они слышат и понимают каждую мою мысль?!

Впервые за все время, что нахожусь здесь, меня охватил страх. Я же абсолютно беззащитен, лежу голый на этих слизистых ветках, как на операционном столе. Они могут сделать со мной все, что захотят!