ВСТУПЛЕНИЕ

Я знаю, дорогие читатели, что многие из вас не поверят мне. Другие скажут: «Это правда, но зачем же хвастаться?»

Но что же мне делать, если действительно мечта стать писателем появилась у меня, Кожа Кадырова, еще в

самом раннем детстве! Не могу же я, для того чтобы мне поверили, лгать и уверять, что мне захотелось стать

писателем только сейчас, когда я начал сочинять эту книгу.

Когда я был в третьем — четвертом классе, слава обо мне уже прогремела по всему аулу. Даже взрослые называли меня «мальчик-акын».

Сначала я очень стеснялся этого прозвища. Потом я рассудил так: талант дается человеку при рождении, не я

его завоевал, не мне от него отказываться. Стало быть, терпи и привыкай. Возможно, вы, следом за ябедой Жантасом, спросите: «А откуда ты, Кожа, узнал, что у тебя и в самом деле есть

талант?» Охотно отвечу. Все знают, что самые крупные поэты пишут стихи только тогда, когда к ним приходит

вдохновение. А меня вдохновение покидало лишь в те минуту, которые я тратил на сон, еду, приготовление

уроков или стычки с ребятами. В любой момент, стоило мне хоть на пять минут присесть, я начинал писать стихи.

Мало того, я составлял план: сегодня напишу столько-то куплетов, завтра — столько-то, и этот план всегда выполнялся.

Мои стихи стали появляться в стенгазете не только нашего класса, но даже в общешкольной. Сначала я немало

этим гордился, но потом для меня стало привычным делом видеть свои строки в каждом номере. Но странная

вещь: чем чаще это случалось, тем меньше приносило радости. И я стал мечтать о том, чтобы мои стихии

появились в настоящем, напечатанном в типографии, журнале. Я отобрал самые лучшие свои стихотворения и

послал их в Алма-Ату, в журнал «Пионер».

Так вот и началась «бомбежка» республиканской печати.

Я до сих пор не знаю, почему «Пионер» не стал печатать, мои стихи. Пришлось переписать их заново и отправить

в газету «Казахстан пионеры». Мне почему-то казалось, что редактору именно этой газеты стихи должны

прийтись по душе. Но и эта хитрость не помогла.

Другой на моем месте приуныл бы и бросил эту затею. Но недаром же и мама, и бабушка, и учительница

Майканова — все уверяют, что такого упрямого парня, как Кожа, еще не было на земле. Я переписывал стихи в

трех, в пяти, в десяти экземплярах и отсылал их во все газеты и журналы, адреса которых попадались мне на

глаза. Можно было подумать, что я боялся обидеть кого-нибудь из редакторов, не прислав ему те произведения, которые отсылал другим.

И — хотите верьте, хотите нет, дело ваше — меня не оставили без ответа. Мало того, письма приходили даже из

Москвы. И среди них было немало таких, которыми можно было по- настоящему гордиться. Вот к примеру одно. Я

запомнил его наизусть: «Дорогой Кожа! Благодарим за присланные тобой стихи. Советуем тебе побольше

читать, лучше учиться и поддерживать с нами связь. Мы очень хотели бы узнать, есть ли у вас в школе кружок с

юных натуралистов и как он работает. С дружеским приветом редактор радиожурнала «Юные мичуринцы».

Кружка натуралистов у нас в школе не было. Но я написал стихи о юных натуралистах вообще. Как это хорошо —

быть юным натуралистом, и какую большую пользу стране они приносят! Ответа я не получил. Наверно, мне

ответили по радио и как раз в то время, когда я был в школе.

В другом письме прямо говорилось: «Возможно, у тебя есть способности»; в третьем писалось, что нужно много

учиться и упорно добиваться намеченной цели... Словом, все это были очень приятные письма. Каждое из них

было напечатано на машинке, на хорошей бумаге с красивыми названиями газеты или журнала в правом углу. Я сгордостью показывал эти письма друзьям — пусть знают, с кем переписываюсь.

Приходили, правда, другие письма, составленные злыми, придирчивыми или слишком занятыми людьми. Прошлой

осенью один известный поэт посоветовал мне: «Дорогой Кожа! Тебе еще рано забивать свою голову стихами. В

них нет ничего интересного, да и быть не может. Ты еще ничего не видел в жизни, серьезно о ней не думал, и

сказать людям тебе пока нечего». Сначала я очень расстроился. «Лучше бы случилось землетрясение и крыша

рухнула мне на голову, чем получить такое письмо»,— думал я. Потом я перечитал стихи своего строгого учителя

и успокоился. Он считает, что ему есть о чем сказать людям. Как бы не так!

Пишет о красоте каких-то цветков, о

том, как чудесно летнее утро в степи, о какой-то замечательной девушке с черными косами... Не знаю, конечно,

как другие люди, а я в этом не нашел ничего интересного. Какое мне дело до девушки, которую он даже по имени

не назвал? А цветками вообще интересуются только девчонки!

Конечно, я никому этого письма не показал. Мне-то ясно, что известный поэт не прав, а ребята могли бы и не догадаться.

В конце концов я обиделся на все редакции на свете.

Сколько денег я истратил попусту на марки и конверты! Эх, собрать бы все эти капиталы вместе да купить конфет и съесть все разом! Вот было бы удовольствие!

Не печатают. Подумаешь, беда! Из-за этого я вовсе не собираюсь отказываться от намеченной цели. И вот