Меня зовут Мина

— Один из первых больших графических романов, — пояснил он. — Ну и как, Гарри? Недаром его хвалят?

— А-г-г-га, — закивал Гарри. — Х-х-хороший!

Мина отвернулась. Изобразила неодобрение.

— Лично я предпочитаю слова. Мир сложных слов, — произнесла она, уже ненавидя себя за этот выпендрёж.

На самом деле она прекрасно знала роман, который Малкольм держал в руках, и он ей очень понравился. Но её почему-то подмывало болтать невесть что, хвастаться и доказывать, что она не такая, как все.

— Многоступенчатые предложения, — сказала она. — Абзацы, главы…

— Ох, Мина! — Мама вздохнула.

Малкольм закрыл книгу.

— Очень интересно, Мина! — воскликнул он. — Может, порекомендуешь нам какие-то книжки? — А потом он обратился к маме: — Миссис МакКи, если вы не против, доверьте Мину нам…

— Да-да, конечно.

Мама обняла Мину. Пожелала ей хорошо провести время. Обещала вернуться за ней во второй половине дня.

Когда она ушла, Мине захотелось расплакаться, точно крошке-дошкольнице, Захотелось крикнуть вслед маме: «Забери меня отсюда! Мамочка! Забери меня с собой!» Но она не плакала и не кричала, а просто стояла как столб. Молча. Потерянно.

Один за другим прибывали дети. Учебный день начался.

Был там мальчик Уилфред — мрачный, насупленный. Он ни на кого, кроме Малкольма, не смотрел и постоянно грыз ногти — хотя грызть там было уже нечего. Под корень сгрыз. Ещё у него не было двух передних зубов. От него пахло псиной.

Была там Алиша. Она сразу полюбила Мину и целый день сидела возле неё как приклеенная. Алиша напоминала маленького зверька. У неё чуть-чуть, почти незаметно, дрожали руки. Глаза она прятала под чёлкой. И вообще она всё время наклоняла голову вперёд, так что волосы, точно занавес, закрывали лицо. Говорила она только шёпотом, с придыханием: «Ты мне так нравишься, Мина… Можно, я с тобой в столовой рядом сяду, Мина?» Иногда Мина слышала, как она тихонько мычит или напевает — что-то медленное, плавное. Но в основном Алиша молчала.

Ещё там был Круч, тощий паренёк с исцарапанными руками, одетый во всё зелёное.

— Чёртовы розы, Малкольм, — сказал он. — Шипы как хреновы ножи, Малкольм, И ежевика, мать её… Тоже, блин, колется. — Он улыбнулся Мине. — Раны из моего грёбаного сада, Нина.

— Мина, — поправил Малкольм и подмигнул Мине. — Наш Круч крут: он хочет создать самый красивый на земле сад. Но другая его цель — ввернуть в каждое предложение скверное слово.

— Ты, блин, прав, Малкольм, — сказал Круч. — Писать вообще не умею, даже чтобы спасти свою грёбаную жизнь, но насчёт ругнуться я виртуоз… И с искусством, мать его, на «ты»…

Он приподнял рубашку. Вся грудь оказалась в татуировках: кусты, деревья, цветы, бабочки, птицы.

— Это, чтоб его, только начало. Я выращу на ногах лес, возведу на спине горы, а на лбу нарисую небо. В алмазах, блин.

Готовясь сюда идти, Мина клялась себе сдерживаться. Ничто и ни за что не вышибет её из равновесия! Но, увидев столько тату, она не выдержала:

— Ого! Ты же ещё маленький!

Выпалила и сама себе удивилась.

— Ага, малолетка. А наколки мне давно сделали, ещё двенадцати лет не было, Дядя Эрик классный художник, мастер тату. Его за мои наколки сначала хотели в тюрягу упечь, но не стали, потому что у меня, кроме него, нет родни. Но мне он больше татушек не наколет, нельзя. Пока шестнадцать не исполнится. Тогда весь раскрашусь. — Он опустил край рубашки. — Мы испоганили этот хренов мир, Мина. Жжём его, взрываем, разрушаем. Всё вокруг убиваем. Скоро ничего, блин, прекрасного в нём не останется. А на мне останется, слышь, Мина! Буду памятником всему, что стёрлось, ко всем чертям, с лица Земли.

— Он не такой уж пессимист, просто прикидывается, — Малкольм усмехнулся. — Иначе зачем этот сад-огород городить?

— Для любви, — отозвался Круч.

— Чёртовой? Или хреновой? — уточнил Малкольм.

— Для обеих. — Круч взглянул на Мину. — Как тебя сюда занесло?

Мина пожала плечами.

— А тебя?

— Так я ж, блин, объяснил! Какой смысл таскаться в школу, когда надо сад сажать?

— Раз так, сюда зачем ходишь?

— Тусуюсь. С дружбанами. Вот Малкольм мне дружбан. И Уилфи тоже.

Уилфред зыркнул на него исподлобья. По-волчьи оскалился. Круч упреждающе поднял руку.

— Охолони, — сказал он. — Ты мне дружбан, малец. Хочешь ты этого или нет.

Уилфред всё сверлил его глазами — вот-вот растерзает. Дружбан из него явно никакой. И ничей.

Круч подмигнул Мине и шепнул;

— Он сейчас на таблетках — не сорвётся.

— На таблетках?

— Ага. Меня тоже хотели на них подсадить. Фигушки. Я так и сказал: таблетки? Ни за какие шиши!