Меняя завтрашний день

В этот раз было всё иначе, однако, думается, что никто особо не расстроился — казнь ведьм и так сама по себе была зрелищем, не надоедающим людям, которые лелеяли и взращивали в себе одновременно облегчение и страх: облегчение от того, что на костёр отправился кто-то другой, а страх оттого, что можно оказаться следующим. С началом казни задние ряды жителей, пытаясь лучше разглядеть происходящее, стали напирать своей массой на передние, ближайшие к столбам ряды людей, которые пытались пятиться назад, закрывая лица от жара разгоравшегося костра. В создавшейся давке стало совершенно нечем дышать — клубы дыма шли в разные стороны от эшафота, то устремляясь ввысь к ярко-синему небу, то наоборот, припадая к земле и окутывая облаками толпу собравшихся. Крайние женщины у столбов, под ногами которых разгорелся огонь, начали истошно кричать и судорожно пытаться поджать ноги. Треск разгорающегося костра, крики, от которых у зрителей закладывало уши, летящие со всех сторон проклятия или избитая уже фраза «Смерть ведьмам!», расползающийся запах горелого мяса под пение церковных гимнов являло собой воплощение правосудия и исполнение воли Божьей.

Казнь, однако, была своего рода праздником.

Но праздник сегодня не состоялся — огонь вдруг распространился вокруг помоста, стремглав запрыгав по деревянным настилам улиц, перекинулся на близлежащие деревянные дома, обмазанные глиной, танцуя на соломенных крышах. В толпе началась паника, обезумевшие люди бросились врассыпную к своим домам, тесно стоявшими друг к другу, в страхе за близких и надеясь спасти уцелевшее в возникшем пожаре нажитое имущество, ведь дом можно было отстроить вновь.

В создавшемся переполохе никто не заметил, как от одного из столбов метнулась в сторону от помоста и стремительно бросилась наутёк фигурка невысокой женщины, оставив позади себя полыхающий хворост на помосте и десять уже чернеющих женщин, у которых понемногу начинали подгибаться колени и руки.

Как правило, после того, как официальные лица расходились по домам, слуги продолжали поддерживать огонь до тех пор, пока от костра не оставался один лишь пепел. Палач должен был тщательно сгрести его, а затем рассеять под эшафотом или в каком-нибудь другом месте, чтобы впредь ничто больше не напоминало о богохульных делах казнённых пособников дьявола.

Вскоре об этой казни забыли — тела казнённых женщин обратились в пепел, в котором уже невозможно было определить, кому он принадлежал — всё превратилось в сплошную бурую массу и от неё через некоторое время избавились в процессе восстановления деревни после пожара.

Глава 11

Арктика, октябрь 2001 года

Снежный буран недолго бушевал над скованными первыми снегами просторами: летящий с неба снег, не успевая достигнуть стылой земли, вновь и вновь беспокойно взмывал в небо, чтобы с нарастающей яростью обрушиваться снежными лавинами на приземистые постройки, окружающие вертолётную площадку и прилегающие к ней ангары. Однако вскоре распогодилось, синоптики пообещали четыре солнечных дня и перелёты снова возобновились.

Алекс разглядывал пожелтевшие от времени газетные вырезки, налепленные на обоях в кабинете начальника вертолётной площадки, пока следователь и сам хозяин кабинета негромко переговаривались в коридоре. Начальник вертолётной площадки — лысеющий, небольшого роста усатый мужчина в помятом костюме, чьими основными обязанностями являлся контроль за порядком на взлётной полосе, жаловался на рабочих, которые, по его мнению, не слишком добросовестно относились к уборке мусора и арматуры с полосы, прорубанию и выкорчёвыванию растительности, главным образом, ивняка, упрямо прораставшего каждое лето через стыки между бетонными плитами, которыми была выложена взлётная полоса.

Небольшое окошко кабинета выходило на вертолётную площадку, где готовились к отправке два вертолёта Ми-6 и их экипаж в составе пяти человек. Алекс помнил свои перелёты на этом тяжёлом вертолёте — страшно шумный, в довольно-таки плачевном состоянии, но в их компании было весело, и перелёты проходили более-менее сносно, невзирая на то, что частенько вертолёт болтало в воздухе, и Алекс боролся с подступающей тошнотой.

Все винты отчаянно работали, и один из вертолётов никак не мог расстаться с приютившей его землёй, укрытой бетонными плитами. Работая изо всех сил, вертолёт с трудом поднимался над площадкой на полметра и бессильно снижался до тех пор, пока не оттолкнулся от площадки как мяч для пинг-понга и направился на северо-восток, постепенно набирая высоту. Во втором вертолёте, как заметил Алекс, везли два вездехода и группу людей — или геологи, или горняки, решил он, наблюдая за оживлением на площадке.

Наконец-то рядом с ним появился следователь, Виталий Сергеевич Комаровский, обменявшись традиционными репликами и рукопожатием, мужчины разместились в кабинете начальника площадки.