Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

Сегодня получил сразу два письма из дома. Они уже были спокойные и умные, хотя их мнение осталось прежним. Ну что ж, первое подтверждение того, что решение мое было правильным. Настроение, которое с каждым днем становится все более тягостным, несколько поднялось. Санька оставлен в университете. Матери, возможно, удастся избежать операции. Читаю книгу о Г. В. Чичерине. Какой контраст!

5 августа, Гавана, 649‑й день, (остался один день)

Понедельник. Сейчас упаковываю чемодан. Поэтому придется сегодня сделать последнюю запись. Получил сегодня «расчет» и паспорт. Ругаюсь весь день, добиваясь машины в аэропорт, пока безрезультатно. Завтра придется тащить на себе чемодан в аэропорт. Еще одна маленькая и последняя проблема. Последние дни проходят в спокойной и скучной манере, занимаюсь предотъездной ерундой. Почему–то ждал Чару… Получил очки, фотографии, письмо от Сергио (из Сантьяго). Думаю написать ему и Чаре письма. Вот и все, что мне осталось. Вчера прошел пешком от «Рампы» по «Малекону» до остановки 132‑го маршрута последний раз (сколько раз было пройдено по этому пути!).

Позвонил Портвондо, который неожиданно устроил мне встречу с самим Фернадо Ортисом (!). Этому легендарному старику — патриарху кубинской фольклористике, — уже, наверное, за восемьдесят лет, но он в здравом уме и даже остроумен. Разговор был коротким, своего рода — благословление. Я был потрясён…

Сейчас услышал по радио знакомую песню «Con grandes ojos cafe» («С огромными глазами цвета кофе») и вспомнил Чару. На душе стало очень грустно… Но нужно пересилить себя. Ведь возвращаюсь домой! Спокойствие, спокойствие и еще раз спокойствие! Уверенность, работа и … жизнь. Как можно более полнокровная жизнь! К чертовой матери детские прожекты, возвышенные, но пустые мечты и глупо–бесполезные пожертвования. Я должен жить! Раз никому нет до меня дела, я должен думать о себе сам. Только об этом! Всё!

С чего начинается Родина…

Сергей стоял на широком карнизе пятого этажа старого ленинградского дома и знал, что сейчас он сделает шаг вперёд. Он был спокоен…

Самолёт ТУ‑114, завершивший рейс Гавана — Москва, произвёл посадку в аэропорту Шереметьево. Сергей Кольцов, вместе с другими пассажирами, прошёл пограничный контроль и увидел в глубине зала отца. Он не знал, что тот будет его встречать, но не удивился. Встреча была сдержанной, без объятий.

— Где часы? — задал отец свой первый вопрос.

На левой руке Сергея не было часов, подаренных ему отцом в день шестнадцатилетия. Это была знаменитая «Победа», служившая надёжно Сергею в течение почти девяти лет.

— Подарил, — коротко ответил Сергей.

Лицо отца передёрнулось, как будто он получил пощёчину.

Сергей хотел сказать ему сразу, что в чемодане нет и его любимого ФЭДа, фотоаппарата, полученного от отца в честь поступления в университет. Но не сделал этого. Он не мог сейчас объяснить отцу, что, когда расстаешься с людьми, с которыми ты провёл почти два года, когда голод и жажда, зной и пот и многое другое испытывают тебя на способность выживания, ты только в момент расставания понимаешь, что этим людям ты обязан тем, что называется жизнью. И когда ты понимаешь, что расстаешься с этой жизнью навсегда и никогда не увидишь этих ставших тебе близкими людей, тебя охватывает острое желание оставить о себе память навсегда, подарить им именно то, что тебе наиболее дорого. Поэтому Сергей знал, что его часы, вручённые кубинскому другу и наставнику Пепе, были для него неисполнимой мечтой, а фотоаппарат, о котором даже не мог помыслить его верный «Санчо Панса», мексиканец Хуан, сохранят о нём память не только для его друзей, но и для их детей. Объяснить сейчас отцу это было невозможно…

Наблюдая за отошедшим в сторону и присевшим на скамейку отцом, Сергей видел, что отец понял другое, что прежних отношений между ними уже не будет никогда.

Сергей снял с транспортной ленты свой чемодан. Это был огромный фибровый чемодан красного цвета, перехваченный деревянными рейками. Этот сундук Сергей приобрёл в Ленинграде в последние дни перед вылетом на Кубу два года назад. Заинтригованный необычным размером чемодана таможенник попросил открыть его. На внутренней стороне крышки красовался фотопортрет английской актрисы Рокуэл Ретчел, внутри лежали плотные стопки книг, между которыми разместились морские звезды, раковины, и пара маракас. Все это было прикрыто парой белья и рубашкой с короткими рукавами.

Таможенник с улыбкой взглянул на Сергея, у которого в руках был картонный пакет с двумя бутылками кубинского «Бакарди»:

— Закрывай, — коротко сказал он.