Мэр Кестербриджа

— Если оставили, значит, он и теперь там, — сказал Фарфрэ. — Я еще ни разу не открывал сейфа, потому что сам храню свои бумаги в банке — так спокойнее спится.

— Пакет не особенно нужен… мне, — продолжал Хенчард, — но я все-таки зайду за ним сегодня вечером, если вы ничего не имеете против.

Было уже очень поздно, когда он отправился к Доналду. Он подкрепился грогом — что теперь вошло у него в привычку — и, подходя к дому, сардонически усмехнулся, словно предвкушая некое жестокое удовольствие. Что бы он ни чувствовал, но чувства его еще больше обострились, когда он вошел в этот дом, где еще ни разу не был с тех пор, как перестал владеть им. Дребезжание дверного колокольчика показалось ему голосом знакомого слуги, которого подкупили, чтобы он не впускал в дом бывшего хозяина, а движение открывавшихся дверей возрождало к жизни умершие дни.

Фарфрэ пригласил его в столовую, и там сейчас же открыл в стене железный сейф — его, Хенчарда, сейф, сделанный искусным слесарем по его указанию. Вынув из сейфа пакет и еще какие-то бумаги, Фарфрэ извинился, что не отдал их владельцу раньше.

— Неважно, — сухо отозвался Хенчард. — Тут главным образом письма… Да, — продолжал он, усаживаясь и развертывая пачку страстных писем Люсетты, — это они. Вот уж не ожидал, что снова их увижу! Надеюсь, миссис Фарфрэ чувствует себя хорошо после утомительного вчерашнего дня?

— Она немного устала и рано легла спать.

Хенчард снова занялся письмами и с видимым интересом начал их сортировать, а Фарфрэ сел против него, в конце обеденного стола.

— Вы, наверное, не забыли, — продолжал Хенчард, — ту любопытную главу из моей жизни, которую я вам рассказал; вы еще тогда, помните, немного помогли мне? Дело в том, что эти письма связаны с той прискорбной историей. Впрочем, теперь все это, слава богу, в прошлом.

— А что сталось с той бедной женщиной? — спросил Фарфрэ.

— К счастью, она вышла замуж за другого и — удачно, — ответил Хенчард. — Так что упреки, которыми она мне досаждала, теперь уже не терзают моей совести, как могли бы терзать, будь все иначе… Вот послушайте, как пишет разгневанная женщина!

Фарфрэ, желая сделать удовольствие Хенчарду, вежливо приготовился слушать, хотя не испытывал ни малейшего интереса к письмам и с трудом удерживал зевоту.

— «Для меня, — начал читать Хенчард, — в сущности, уже нет будущего. Женщина, которая предана Вам наперекор всем общепринятым нормам поведения и, значит, не может стать женой другого, но которая, тем не менее, Вам не ближе, чем первая встречная, — вот кто я. Я не обвиняю Вас в сознательном намерении причинить мне горе, но Вы — та дверь, через которую горе вошло ко мне. Утешительно думать, что в случае смерти Вашей жены Вы поставите меня на ее место, но… когда это будет? Итак, я осталась ни при чем, отвергнутая своими немногими знакомыми и отвергнутая Вами!..» Вот как она взялась за меня, — заключил Хенчард. — Исписала целые акры, а разве я мог поправить дело?

— Да, — отозвался Фарфрэ рассеянно, — женщины всегда так.

Сказать правду, он очень плохо знал женщин, но, усмотрев некоторое сходство в стиле между излияниями избранной им женщины и письмами той, которую считал чужою, сделал вывод, что Афродита всегда выражает свои мысли подобным образом, в какую бы женщину она ни воплотилась.

Хенчард развернул другое письмо и тоже прочел его от начала до конца, так же опустив подпись.

— Я не называю ее имени, — сказал он мягко. — Раз я на ней не женился, а женился другой, негоже мне называть ее имя.

— Пр-равильно, пр-равильно, — согласился Фарфрэ. — Но почему вы не женились на ней, когда умерла ваша жена Сьюзен? — Фарфрэ задал этот вопрос, как, впрочем, и другие, спокойным и равнодушным тоном человека, к которому все это имеет весьма отдаленное отношение.

— А… это действительно вопрос! — отозвался Хенчард, и мрачная усмешка снова искривила его рот, придав ему очертания полумесяца. — Когда я, из чувства долга, великодушно предложил ей руку и сердце, оказалось, что она, вопреки всем своим уверениям, не для меня.

— К тому времени она уже вышла замуж?

Хенчард подумал, что вдаваться в подробности, пожалуй, опасно, и ответил:

— Да.

— Очевидно, сердце у этой особы очень легко выносит пересадку!

— Именно, именно! — подтвердил Хенчард с жаром.

Он развернул и прочел третье, потом четвертое письмо. На этот раз он дочитывал письма до самого конца, так что казалось, будто он обязательно прочтет и подпись. Но он все-таки опускал ее. Сказать правду, он, как вероятно уже догадался читатель, хотел заключить эту драматическую историю грандиозной катастрофой, прочитав вслух подпись; с этой мыслью он сюда и пришел. Но хладнокровно выполнить свое намерение здесь, в этом доме, он не смог. Так разбить человеческие сердца не осмелился даже он. В пылу гнева он мог бы уничтожить этих людей, но, при всей его враждебности к ним обоим, у него не хватило духу отравить их ядом доноса.

Глава XXXV