Мэр Кэстербриджа

Но в Элизабет-Джейн было нечто такое, что побуждало его не сомневаться хотя бы в ней. Через несколько часов должны были разрешиться его сомнения и относительно ее матери: в записке он приглашал ее увидеться с ним в тот же вечер.

– Пошел дождик – ждите ливня! – сказал себе Хенчард. Неожиданное событие затмило его острый интерес к новому другу-шотландцу, и в течение этого дня Дональд Фарфрэ видел своего хозяина так мало, что удивился его непостоянству.

Между тем Элизабет вернулась в гостиницу. Вместо того чтобы взять письмо сразу же, как это сделала бы бедная женщина, ожидающая помощи, мать при виде его разволновалась. Она не сразу принялась читать его, но сначала попросила Элизабет рассказать, как мистер Хенчард принял ее и что именно он говорил. Мать распечатала письмо, когда Элизабет стояла к ней спиной. В нем было написано:

"Если можешь, приходи повидаться со мной сегодня вечером в восемь часов на Круг, что по дороге в Бедмут. Ты без труда узнаешь, как туда пройти. Пока больше ничего не могу сказать. Потрясен сообщением. Девочка, видимо, ни о чем не знает. Не говори ей ничего, пока мы не увидимся.

М. X."

Он ничего не написал про вложенные в письмо пять гиней. Эта сумма показалась Сьюзен многозначительной, – возможно, Хенчард хотел этим дать ей понять, что как бы выкупает ее. Волнуясь, она стала задать вечера, а дочери сказала, что мистер Хенчард попросил ее встретиться с ним; она пойдет одна. Но она не сказала, что свидание назначено не у него в доме, и не показала Элизабет письма.

ГЛАВА XI

«Кругом» в Кэстербридже называли если не самый лучший, то один из лучших римских амфитеатров, сохранившихся в Британии с давних времен.

Кэстербридж напоминал о древнем Риме каждой своей улицей, переулком и двором. Он был похож на город Римской империи, носил на себе отпечаток древнеримского искусства, таил в своих недрах мертвецов древнего Рима. В окрестных полях и садах нельзя было копнуть землю на фут или два в глубину без того, чтобы не наткнуться на какого-нибудь рослого воина Римской империи, пролежавшего здесь в безмолвном покое, никого не тревожа, вот уже полторы тысячи лет. Обычно его находили в меловом слое, в овальной яме, где он лежал на боку, словно цыпленок в скорлупе, – колени притянуты к груди, иногда остатки копья возле руки, застежка на груди или бронзовая бляха на лбу, урна у колен, кувшин у горла, бутылка у рта, – и на него устремлялись полные недоумения и догадок глаза кэстербриджских детей и взрослых, проходивших мимо и на минуту свернувших поглазеть на уже привычное зрелище.

Впечатлительные обыватели, вероятно, были бы неприятно поражены, найдя у себя в саду не очень старый скелет, но столь древние останки ничуть их не смущали. Ведь эти покойники жили так давно, их время было так не похоже на теперешнее, их надежды и стремления так отличались от наших, что между ними и живыми разверзлась широчайшая пропасть, через которую не мог бы перелететь даже призрак.

Этот амфитеатр был гигантским круглым сооружением со входами с севера и с юга. Ему подошло бы прозвище «Плевательница великанов», так как трибуны для зрителей полого спускались к арене. Для Кэстербриджа амфитеатр был то же, что развалины Колизея для Рима наших дней, и он был почти так же громаден. Правильное представление об этом памятнике древности удавалось получить только в сумерках. Лишь остановившись в этот час на середине арены, можно было постепенно осознать, как он огромен, ибо беглый осмотр его сверху, особенно в полдень, создавал совершенно обманчивое впечатление. Угрюмый, величественный, расположенный в уединенном месте и в то же время недалеко от любой части города, этот цирк древних времен зачастую служил местом свиданий сомнительного характера. Здесь завязывались интриги; сюда являлись сводить счеты после ссор и длительных распрей. Но свидания одного определенного типа, самого распространенного, а именно свидания счастливых влюбленных, редко назначались в амфитеатре.