Читаем Мэр Кэстербриджа полностью

«Что, если этот проклятый колдун все-таки прав?!» – думал Хенчард.

Дело в том, что, как только серпы засверкали в полях, атмосфера внезапно так пропиталась влагой, что казалось, будто кресс-салат может расти в ней, не нуждаясь ни в каком другом питании. Когда люди выходили из дому, воздух прилипал к их щекам, словно сырая фланель. Дул порывистый, сильный, теплый ветер; редкие дождевые капли падали на оконные стекла далеко друг от друга и расплывались звездочками; солнце вырывалось из-за облаков, словно быстро раскрывшийся веер, бросало на пол комнаты молочно-белый, бесцветный узор оконного переплета и скрывалось так же внезапно, как появлялось.

С этого дня и часа стало ясно, что урожай все-таки не будет обильным. Если бы Хенчард подождал подольше, он хоть и не получил бы прибыли, но, по крайней мере, избежал бы убытка. Однако его импульсивной натуре было чуждо терпение. Когда же стрелка весов повернула вспять, он замолк. Теперь он все больше склонялся к мысли, что какая-то неведомая сила действует против него.

«А что, если… – спрашивал он себя с суеверным страхом, – а что, если кто-то растопил мое восковое изображение или вскипятил бесовское зелье, чтобы меня погубить! Я не верю в колдовские силы, но… а что, если все-таки кто-то проделал это?» Однако даже он не допускал мысли, чтобы этим злодеем – если таковой действительно существовал – мог быть Фарфрэ. Суеверие овладевало им в одинокие часы гнетущего уныния, когда ему изменяла практическая сметка.

Между тем Дональд Фарфрэ преуспевал. Он делал закупки, когда на рынке цены катились вниз; когда же они стали немного устойчивее, его небольшой запас золота превратился в целую кучу.

– Этак он скоро в мэры выскочит! – говорил Хенчард.

Кому-кому, а Хенчарду поистине нелегко было плестить за триумфальной колесницей, в которой этот человек направлялся к Капитолию.

Соперничали хозяева, стали соперничать и их работники.

Сентябрьские вечерние тени окутали Кэстербридж; часы пробили половину девятого, и взошла луна. Для такого сравнительно раннего часа улицы города были необычно тихи. Внезапно зазвенели бубенцы на упряжи и раздался грохот тяжелых колес. Сердитые голоса ворвались с улицы в дом Люсетты, и она вместе с Элизабет-Джейн подбежала к окнам и подняла шторы.

Расположенные напротив торговые ряды и городская ратуша примыкали к церкви, но их нижний этаж отделялся от нее крытым проездом, выходившим на просторную площадь, которая носила название «Бычий столб». В середине ее возвышался каменный столб, к которому в старину привязывали волов и, перед тем как отвести их на ближние бойни, травили собаками, чтобы говядина была мягче. Обычно гурты стояли здесь в углу.

Ведущий на эту площадь проезд был сейчас забит двумя запряженными четверней цугом повозками, одна из которых была нагружена тюками сена: передние лошади не смогли разминуться и, зацепившись друг за друга сбруей, остановились – голова к хвосту. Порожние повозки, пожалуй, смогли бы разъехаться, но на одной сено громоздилось до уровня второго этажа, и разъехаться им было невозможно.

– Ты это нарочно! – орал возчик Фарфрэ. – В такую ночь бубенцы моих коней за полмили слышны!

– А ты бы получше на дорогу смотрел, а не лез напролом, разинув рот, вот бы ты меня и увидел! – возражал разгневанный представитель Хенчарда.

Однако возчик Хенчарда больше погрешил против строгих правил уличного движения, поэтому он попытался осадить назад, на Главную улицу. Но тут правое заднее колесо его повозки, приподнявшись, уперлось в ограду кладбища, гора сена опрокинулась, и в воздух взметнулись два колеса и ноги дышловой лошади.

Вместо того чтобы подумать о том, как поднять опрокинувшийся воз, возчики бросились друг на друга с кулаками. Но не успел окончиться первый раунд, как явился Хенчард, за которым кто-то сбегал.

Хенчард одной рукой схватил за шиворот одного возчика, другой – другого и, отбросив их в противоположные стороны, кинулся к упавшей лошади и не без труда помог ей выпутаться. Затем он расспросил, как было дело, и, разглядев, в каком состоянии его воз, принялся ругать на чем свет стоит возчика Фарфрэ.

К этому времени Люсетта и Элизабет-Джейн уже сбежали вниз и, открыв дверь подъезда, смотрели на поблескивающую при лунном свете гору свежего сена, возле которой сновали тени Хенчарда и возчиков. Приятельницы видели то, чего не вплел никто другой, – авария произошла у них на глазах, – и Люсетта решила сказать об этом.

– Я все видела, мистер Хенчард! – воскликнула она. – Виноват ваш возчик!

Хенчард перестал ругаться и обернулся.

– А, мисс Темплмэн, я вас и не заметил, – сказал он. – Виноват мой возчик? Ну, конечно, конечно! Но я все-таки осмелюсь возразить. Другой ехал порожняком, значит, он больше виноват – нечего было лезть вперед.

– Нет, я тоже все видела, – сказала Элизабет-Джейн. – Уверяю вас, он ничего не мог сделать.

– Ну, уж кому-кому, а ихним глазам веры давать нельзя! – буркнул возчик Хенчарда.

– А почему бы и нет? – резко спросил Хенчард.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы
Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы

Том 5 (кн. 1) продолжает знакомить читателя с прозаическими переводами Сергея Николаевича Толстого (1908–1977), прозаика, поэта, драматурга, литературоведа, философа, из которых самым объемным и с художественной точки зрения самым значительным является «Капут» Курцио Малапарте о Второй Мировой войне (целиком публикуется впервые), произведение единственное в своем роде, осмысленное автором в ключе общехристианских ценностей. Это воспоминания писателя, который в качестве итальянского военного корреспондента объехал всю Европу: он оказывался и на Восточном, и на Финском фронтах, его принимали в королевских домах Швеции и Италии, он беседовал с генералитетом рейха в оккупированной Польше, видел еврейские гетто, погромы в Молдавии; он рассказывает о чудотворной иконе Черной Девы в Ченстохове, о доме с привидением в Финляндии и о многих неизвестных читателю исторических фактах. Автор вскрывает сущность фашизма. Несмотря на трагическую, жестокую реальность описываемых событий, перевод нередко воспринимается как стихи в прозе — настолько он изыскан и эстетичен.Эту эстетику дополняют два фрагментарных перевода: из Марселя Пруста «Пленница» и Эдмона де Гонкура «Хокусай» (о выдающемся японском художнике), а третий — первые главы «Цитадели» Антуана де Сент-Экзюпери — идеологически завершает весь связанный цикл переводов зарубежной прозы большого писателя XX века.Том заканчивается составленным С. Н. Толстым уникальным «Словарем неологизмов» — от Тредиаковского до современных ему поэтов, работа над которым велась на протяжении последних лет его жизни, до середины 70-х гг.

Антуан де Сент-Экзюпери , Курцио Малапарте , Марсель Пруст , Сергей Николаевич Толстой , Эдмон Гонкур

Языкознание, иностранные языки / Проза / Классическая проза / Военная документалистика / Словари и Энциклопедии