Мэрилин Монро

На этих же съемках выяснилось и еще одно обстоятельство, казалось бы, и не столь уж значительное, но в итоге, на мой взгляд, оно весьма сильно и, главное, разрушительно повлияло на Мэрилин. Здесь мне придется дать слово Гайлсу. «Хотя Мэрилин искренне любила детей, тем не менее каждого ребенка следовало к ней подготовить (обыкновенно это делал кто-либо из родителей), ибо одно ее появление, даже просто известие о ней могло подействовать оглушающе. Десятилетний Томми Реттиг, уже несколько лет работавший в шоу-бизнесе, обратился к священнику, чтобы выяснить, как себя с ней вести, — такое Мэрилин еще никогда о себе не слыхала. В первый же съемочный день она была поражена тем, что, когда он сыграл с ней все свои эпизоды, мать потихоньку и быстро спровадила его, не дав даже сказать «до свидания». Все это не могло не повергнуть Мэрилин в глубочайшее замешательство. К концу третьего съемочного дня она решила выяснить причину его холодности. Улучив тот редкий момент, когда матери его не оказалось поблизости, она спросила его: «Томми, можно мне с тобой минутку поговорить? Вот уже три дня как ты меня избегаешь. Прежде ведь мы никогда не встречались, и я не могла причинить тебе никакого зла. Что же произошло?» Но все, на что хватило юного Реттига, так это сказать: «Мой священник разрешил мне работать с такой женщиной, как вы, и сказал, что все обойдется».

Нетрудно представить себе, что должна была почувствовать, услышав это, Мэрилин. Воспоминания о собственном детстве, и без того острые, и без того усиленные в ней рекламной мифологией, в которую она, дитя времени, и уверовала, натолкнулись здесь особенно болезненно на стену общественного презрения, да еще кем выраженного! Самым обыкновенным мальцом, маменькиным сынком! К таким, как она. К каким «таким»? «Такая женщина, как вы»… Какая? Маленький Томми вряд ли мог это объяснить — он просто повторял чужие слова. Но что имел в виду священник? Слухи? Общественное мнение, согласно которому в Голливуде вообще могли работать только самые отпетые? Актеры издревле считались презираемой профессией. Для них нет ничего святого. А о Монро ходили такие слухи, что можно было напугать кого угодно. Один скандал в «Фотоплэе» чего стоит. Мне труднее понять Гайлса, который, как кажется, от себя утверждает, что детей для встречи с Мэрилин родителям следовало особо готовить. Зачем?

Как бы то ни было, а общая атмосфера в Голливуде, и общественное мнение, и отношение коллег и студийного руководства как бы создавали вокруг Мэрилин особое пространство. Семья

… В Голливуде с Мэрилин никто не хотел связываться иначе, как в адюльтерных отношениях. (Вспомнить хотя бы Фрэдди Каргера, отношение которого к Мэрилин весьма показательно.) Ее мужья не имели отношения к Голливуду (за исключением Слэтцера. Ну да его историю мы уже знаем). Актерская карьера

… Никто не видел в ней актрисы. (Да это, положим, и правильно, ибо актрисой она никогда не была.) Хуже другое: никто не видел в ней человека, которого следовало бы уважать, с чьим мнением надо бы считаться, чей талант не худо бы признавать. А талант у нее был. Для меня это столь же очевидно, как полное отсутствие актерского дарования. Ее аура. Это и есть подлинный дар, ибо дается чрезвычайно редко — настолько редко, что второй Мэрилин пока что-то и не видно.

Аутсайдер… Да, такой она была от рождения, такой же осталась до конца. Ей никогда не разрешалось стать инсайдером, «своей», «нашей». Своей она была только для зрителей, только они не поражались ее славе, а принимали ее такой, какой видели, — красавицей — «звездой», какой она и родилась. Голливуд же постепенно вытеснял ее на край — и в бизнесе, и в морали. Официально это (деловое) аутсайдерство впервые зафиксировано созданием «Мэрилин Монро продакшнз», в сущности мифической компании, которая обозначила для Мэрилин, хотя бы и призрачную, независимость от опостылевшего ей «Фокса». Учреждение этой компании связано с именем Милтона Грина.

Сейчас трудно определить, в каком именно месяце 1953 года Мэрилин познакомилась с этим фотографом мод. (Золотов утверждает, что знакомство произошло в июле; Гайлс считает, что в августе, а приятель Мэрилин и ее первый фотограф Дэйвид Коновер ссылается на октябрь.) Это важно, и вот почему. Если знакомство произошло до октября, то решение Мэрилин отделиться от «Фокса» пришло, как только она осознала, что Занук «использует» ее ради интересов своих любимиц — Грэйбл и Бэйкол; если же прав Коновер и разговор с Грионом состоялся в октябре, то в нем Мэрилин выплеснула и ярость и унижение от работы с Преминджером, от общей обстановки на съемках его «фильма, с которого не возвращаются».