Мэрилин Монро

Мэрилин была уже полномасштабной «звездой», и подобные «укусы» зануковских слуг от драматургии и режиссуры ощущались ею как поистине комариные. Она уже осознала, что это не «Фокс» кормит ее, а она кормит «Фокс», и ее темперамент плюс естественное самомнение «звезды», пользующейся всенародной популярностью, плюс раздражение вынужденными съемками в фильме, в котором сниматься вовсе и не хотелось, обрушились на студийную администрацию. В одном из писем в Нью-Йорк она очень красочно переживает этот миг своей славы:

«…предполагалось, что фильм станет грандиозной сенсацией, а когда он ею не стал, то кого же обвинили? Меня! Я, видите ли, была «развратной», представляла «угрозу» для детей! Как это тебе понравится? Причина — «Жаркое времечко в тропиках». Номер, конечно, рискованный, что и говорить. На мне была эта раскрытая юбка — они ее называют, по-моему, «фламенко», — черный лифчик и трусики, естественно! Но балетники то и дело заставляли меня раскрывать юбку и скакать точно сумасшедшую. Они называли это «диким танцем». Курам на смех! Но почему именно я должна отвечать за провал фильма? Я делала то, что от меня требовали. Меня уверяли, что в танце я очень органична и что и танец органичен в фильме. Подонки! Ну да черт с ними со всеми!»

Впрочем, шум, поднятый в прессе вокруг фильма «Нет такого бизнеса, как шоу-бизнес», воздействовал на те же струны зрительского любопытства, что и бурные перипетии личной жизни Мэрилин. Я уже говорил, что и экранная, и заэкранная жизнь ее слились в сплошной «хэпенинг», фильм без пленки, публичное зрелище, точнее — чтиво, ибо все подробности тут же (с часовым опозданием) освещались в голливудских таблоидах. Да и сама Мэрилин уже практически ничего не скрывала, словно даже умышленно подтверждая слухи о себе, быстрее ветра разносившиеся по Голливудскому бульвару, особенно о своих романах, число которых приобретало уже просто пугающую величину. И хроника съемок фильма «Нет такого бизнеса, как шоу-бизнес» без усилий вписалась в общий «хэпенинг».

Сценарист фильма Генри Эфрон не без некоторого «таблоидного» смакования описывает эпизод, где она просила его не делать ее героиню в этом фильме возлюбленной Тома Донахью, которого играл маловыразительный актер Доналд О'Коннор, человек небольшого роста и хрупкого сложения: «После обеда у нас встреча с Мэрилин. Свои дни она проводила в одном из бунгало, где обитали музыканты; эти бунгало на студиях были известны как «мини-отели». Обстановка в них состояла из диванчика и рояля. Когда мы вошли, Мэрилин обессиленно потягивала из стакана вино. Тем же был занят и Микки, ее пианист. Помещение напоминало спальню в борделе. Свитер Мэрилин кое-как держался на одних булавках… Прическа, в общем-то, и прической уже не была. Она даже не удосужилась сказать: «Привет!» А только процедила: «Не делайте меня девушкой Доналда О'Коннора… Или я его проглочу… за завтраком!» Кстати, о пианисте, которого Эфрон называет ничего не значащим именем «Микки». Не с ним ли связана история, которую так любят обыватели и которая получила трагическую развязку? «Был у нее еще репетитор по вокалу, к нему она выказывала необыкновенную нежность. Среди ее ближайших друзей принималось в то время как само собой разумеющееся, что у Мэрилин и ее репетитора был роман. Связь эта оборвалась, когда он попытался покончить с собой из-за Мэрилин, а может быть, и наоборот, он попытался покончить с собой именно потому, что прекратилась связь, — слухи ходили различные; однако — и этого уже никто не подвергал сомнению — Мэрилин целыми ночами дежурила у его постели, пока в больнице спасали его жизнь».