Мэрилин Монро

Но если все это так, то возникают вопросы. Во-первых, а был ли мальчик? Не вымысел ли все это? Не сродни ли этот «мистер Икс» другому мистеру — Киммелу, тому, кто был не прочь побаловаться с маленькой Нормой Джин? Не много ли пришлось на первые голливудские годы Мэрилин этих самых хватких мистеров с бычьими повадками и психологией вседозволенности и не слились ли они в воспоминаниях Мэрилин в единый образ некоего «мистера Икс»? Не менее естественным мне кажется и другой вопрос: если Кон по своему обыкновению добился своего, почему же он тогда не продлил контракт с Мэрилин? Ответ, по крайней мере частично, надо искать среди бухгалтерских отчетов в финансовом отделе «Коламбии». Даже несмотря на низкую себестоимость, «Хористки», типичный «программер», потерпели в прокате провал. «Фильм оказался неудачным даже по стандартам категории «Б», по словам Золотова. Не помогла и молодая дебютантка, хоть она и запомнилась критикам своим пением, привлечь зрителей в залы не удалось. Ну а в таком случае — зачем она Кону?

Все это показывает, что и аура Мэрилин еще не набрала к тому времени полной своей силы, а только-только набирала ее, ее еще надо было уметь разглядеть, определить, предвидеть, ей еще надо было помочь. Но, как не сложно догадаться, это уже выходило за рамки полномочий и способностей мистеров Икс — шенков, зануков, скурасов, конов и проч. и проч. Для этого нужны были другие люди. И такой человек вскоре появился.

Начало

Не знаю, как у читателя, а у меня при чтении материалов об этом периоде в жизни Мэрилин складывалось впечатление полнейшей бесперспективности, абсолютного тупика, в котором оказалась Норма Джин. Что бы она ни предпринимала, на какие бы жертвы ни шла, какие бы унижения ни терпела, пробить кастовую стену голливудского шоу-бизнеса ей никак не удавалось, и это — еще одна причина (помимо непрофессионализма и отсутствия собственно актерских данных) тех трудностей и несправедливостей, которые Мэрилин довелось испытывать всю свою недолгую жизнь. Кастовость. Странно, конечно, звучит это слово в такой молодой стране, как Соединенные Штаты. Ведь там практически нет традиционной борьбы «хозяев жизни» — аристократов и сменявших их буржуа. Соединенные Штаты в этом смысле страна нуворишей, однако хорошо помнящих свои «старосветские» корни и организующихся в банды, кланы и касты с такой легкостью и готовностью, словно так и положено от Бога.

Вот эту стену из широким потоком текущих в студийные кассы денег и не могла пробить собственными усилиями невезучая, но стремящаяся преодолеть свое невезение Норма Джин. Конечно, она не стояла в очередях безработных, выстраивающихся перед воротами всех без исключения голливудских кинокорпораций (впрочем, только ли кино-?), однако это «конечно» далеко не безусловно. В широком смысле она тоже стояла в этих очередях, ибо что же еще такое, как не очереди, те десятки «старлеток» из полурасформированных «школ «звезд»? Если ее не было в них буквально, если ей разрешалось, в отличие от большинства остальных, проходить за ворота некоторых — не всех — кинокомпаний, то оплачивалось это чересчур дорогой ценой — разрушением личности, здоровья, в том числе и нравственного, судьбы, наконец. Я, например, убежден, что не будь всех этих шенков и конов, карролов и каргеров и многих других «ценителей» женской красоты, могла бы и Норма Джин прожить свою жизнь совсем не так, как вышло, а иметь семью, детей, о которых она всегда мечтала и которых ей не дал Бог (а точнее, она сама), и прочные «тылы» за плечами. Тем более что вся эта череда «ценителей» фактически никак не облегчила ей путь к славе, к всеобщему — всенародному — поклонению.

Счастье редко сваливается как снег на голову, когда вчерашний неудачник на следующее утро просыпается знаменитым. Гораздо чаще оно собирается по крупицам, слепливается, как снежный ком, из отдельных снежинок. Количество переходит в качество, и начинает вершиться «звездная» судьба. Таковой и была планида Мэрилин. «Ее никто не открывал, — говорил позднее Занук. — Она сама прошла весь этот путь к звездам». Три потока составляли этот путь: реальный, легендарный и внутренний. Ни в одном из них она не возникала полно, во весь рост, но поворачивалась к нам лишь одной стороной. Надо признать, что ни реальность, ни легенда о Мэрилин не вызывают иных чувств, кроме сострадания и недоумения. Мы уже видели, как легенда приглаживала реальную остроту жизненных перипетий, приглушала подлинные страсти, но даже и в этом, вымышленном виде жизнь Мэрилин достойна жалости. Представим себе, что все это было правдой: и ежедневное мытье посуды в сиротском приюте, и развратный старик, и первая проба, снятая тайком, и вражда Занука, и слезы в ответ на хамство Кона. Неужели это — пусть и легендарный — путь «звезды»? А ведь действительность-то была еще хуже!