Мэрилин Монро

Поскольку вилла на Эрбол-драйв перестала быть семейным домом, единственным выходом стало помещение Глэдис в стационар. Кроме того, штатная больница в Норуолке (по крайней мере, в сравнении с общедоступной больницей Лос-Анджелеса) пользовалась лучшей репутацией применительно к умению справляться с хроническими случаями разнообразных психических заболеваний. В дополнение к общей апатии Глэдис и отсутствию у нее внешних проявлений каких-либо эмоций, заявление Грейс о внебрачном происхождении Нормы Джин и изложение ею всей семейной истории подруги — уже традиционного, хотя и неточного припоминания душевных болезней, явившихся уделом Тилфорда, Отиса и Деллы, — убедило врачей Лос-Анджелесской больницы в том, что их пациентка является человеком, не несущим ответственности за свои поступки и, стало быть, недееспособным.

Таким образом, в январе 1935 года Глэдис забрали в штатную больницу, расположенную в Норуолке, где она пробыла ровно год, вплоть до момента следующего переезда. «Мне было неприятно, что она болеет, — вспоминала впоследствии Норма Джин, — но нас никогда не связывали никакие отношения. Я видела ее не особенно часто». Грейс не столкнулась с затруднениями и при выполнении второго правового требования. Выяснив, что в сентябре следующего года Норма Джин может добиваться предоставления ей места в сиротском приюте Лос-Анджелеса, она договорилась с семейством Джиффенов, проживавшим в западном секторе города, о том, что до указанного времени эти люди будут заботиться о девочке. Однако прежде, чем отдать туда Норму, Грейс хитроумно пронюхала, что Джиффены, имея и без того полный дом детей — как собственных, так и взятых на воспитание, — не в состоянии задержать у себя Норму Джин на сколь-нибудь длительное время.

Грейс демонстративно проявляла свою заботу о Норме Джин и еженедельно направляла заявления и справки в надлежащие инстанции, а также вновь обратилась в суд с просьбой отказаться от обязательного помещения ребенка в приют для сирот, так чтобы после пребывания у Джиффенов девочка могла бы сразу поселиться с нею. «Невозможно себе представить, как же я была счастлива, когда Грейс сказала мне, что не отправляет меня в какую-то непонятную школу, где мне пришлось бы жить с детьми, которых я совсем не знаю, и без семьи».

И таким вот образом после двух месяцев, проведенных у Джиффенов, девочке разрешили — пока суд проверит по всем статьям, подходит ли Грейс для того, чтобы стать легальным опекуном Нормы Джин, — временно пожить с матерью Грейс, Эммой Уилетт Этчисон. Та занимала отдельную квартиру на Лоди-плэйс в Голливуде, в красивом, украшенном белой лепкой здании в испанском стиле, крыша которого была покрыта черепицей, двор обсажен цветами, а в центре тихо журчал фонтан. Норма Джин поселилась там ранней весной 1935 года.

В это же самое время Грейс приступила к действиям — не только быстро преодолев все формальности, связанные с организацией опеки над Нормой Джин, но также добившись от суда предоставления ей исключительного контроля над делами Глэдис П. Бейкер. Грейс справедливо рассуждала, что финансовые вопросы следует решать на регулярной и официальной основе, чтобы избежать потенциального захвата имущества Глэдис то ли человеком, который может неожиданно появиться и выдать себя за отца Нормы Джин, то ли налоговым ведомством. Она знала также, что надлежащие домашние инвестиции, или же обналичивание банковского чека, или продажа какой-либо недвижимости требуют огромной осторожности, и понимала, что могла бы от имени Нормы Джин брать деньги на содержание девочки. Применительно к этому Грейс сделала 25 марта заявление под присягой, что Глэдис нуждается в назначенном судом кураторе и что, невзирая на факт несоблюдения самой заявительницей условий предоставления ей права временно опекать сироту, она была бы подходящей кандидатурой.

В апреле активы «имущества» Глэдис были оценены следующим образом:

Глэдис Бейкер, как ее тогда называли, располагает суммой 60 долларов наличными на банковском счете; имеет: 90 долларов в виде чеков без гарантированного покрытия (страховка за потерю работы в связи с заболеванием); один радиоприемник стоимостью 25 долларов с подлежащим для погашения рассрочки взносом в размере 15 долларов; у нее 250 долларов долга за седан марки «Плимут» 1933 года, которым Глэдис пользовалась редко; и 200 долларов, причитающихся с нее за белый рояль.