Мерлин. Моргана. Артур

Она послала за удалявшимися стражниками всадника, который держал в поводу вторую лошадь. Быстро поравнявшись с людьми Бана, вестник сказал их командиру, что принцесса Моргана желает вручить ему послание для короля. Он сможет поесть и отдохнуть в замке, а лошадь останется при нем, так что ему будет нетрудно догнать воинов, которые должны продолжить свой путь. Командир согласился с радостью. Когда же он оказался перед Морганой, та приказала схватить его и раздеть догола. У него было мощное и грубое тело, с крепким костяком и хорошо развитыми мускулами. Моргана была довольна. Ему она сказала просто:

— В моих владениях изнасилование карается смертью.

Затем она приказала вымыть его и обрить ему все волосы — на голове, на лице и на теле. Его привели в медицинскую залу и привязали к столу для вскрытия, который был сделан из мрамора, а не из дерева, слишком легко впитывавшего кровь. Моргана отослала всех прочь, дозволив остаться только Мерлину. Сбросив с себя одежду, чтобы не запачкать, она подошла к столу. В руке у нее была длинная и очень тонкая металлическая игла. Нащупав между ребрами место, где находилось сердце, она приставила туда иглу и быстрым движением пронзила грудь. Из крохотной раны на ее руки хлынула кровь. Жертва издала лишь короткий хрип, и все было кончено. Острым ножом она разрезала путы и начала снимать с мертвеца кожу.

А Мерлин задумчиво смотрел, как эта обнаженная, великолепная и изуродованная беременностью женщина пятнает кровью свою белизну, словно вскрывая саму смерть в поисках тайны жизни — жизни, вызревающей в ее собственном чреве.

Окровавленный ребенок выходил из прекрасного материнского тела. Его высвободившиеся ручки зашевелились, и Мерлин, вложив в его ладошки два пальца, которые они цепко обхватили, потянул. Так Мордред и родился, с натужным криком, словно сам вырывался в этот мир, схватившись за руки своего врага. Мерлин принял его и, перерезав пуповину, поднял на свет и поднес к лицу. Он был тяжелый, хорошо сложенный, полный жизненной силы.

Мерлин в задумчивости смотрел на сына Артура и Морганы. Вот уже много месяцев он не раз думал о том, что должен будет убить ребенка, едва тот появится на свет. Но теперь не мог на это решиться. Он держал на руках существо, которое было сильнее его — той силой, что нагие и беззащитные черпают в самой своей наготе и беззащитности. Он протянул его Моргане, и она прижала его к груди. Она была вся в крови и в поту, но никогда не выглядела такой красивой. Он обтер ее тело влажным полотенцем. И продолжал смотреть на нее, не говоря ни слова.

— Почему ты не убил его? — спросила она.

— Неотвратимого рока не существует. Я — живое тому подтверждение, и к тому же чувствую какое-то родство с этим ребенком, как будто — общность происхождения. Так же, как я не могу быть полностью уверенным в том, что мне подвластна судьба Артура, так и ты не можешь надеяться окончательно предопределить будущее своего сына. Таким образом, нет ничего неотвратимого ни в творении, ни в разрушении, поскольку на свете существуют две вещи, не поддающиеся самым тщательным расчетам предусмотрительного ума: душа и случай. И даже если тебе удастся сделать из этого существа совершенное орудие, служащее твоей ненависти к человеческому роду, оно сможет причинить вред только в том случае, если Артур и пэры Круглого Стола проявят безумие или слабость. А если они станут безумными или слабыми — так не все ли равно, в чем будет причина их гибели, потому что виновной будешь тогда не ты и не твой сын, но они сами.

— Сколько хитрых уловок, для того чтобы просто сказать, что ты не способен убить младенца.

— И уловка, и действительность могут в равной степени быть признаны истинными.

Она улыбнулась.

— Ты больше не испытываешь ко мне ненависти, Мерлин?

— Я буду всегда любить тебя, Моргана. Ничто не заставит меня отречься от того, что я сказал тебе, слагая с себя опеку над тобой. Ты мое дитя, а также и другая сторона меня самого. Но я буду сражаться с тобой.

Она отдала ему Мордреда.

— Держи его подальше от меня. Я не хочу заниматься им, пока он не достигнет возраста обучения, но учить его буду сама. Найди среди моих служанок и рабынь женщину, у которой есть молоко, пусть она станет его кормилицей. Он начнет свою жизнь так же, как начал ее Артур, и, быть может, судьба его окажется столь же славной.

Первое весеннее тепло согревало все живое и пробуждало растительный мир. Мерлин и Моргана стояли перед воротами, выходившими в лес. Конюх держал в поводу рослого, уже оседланного жеребца.

— Ты вернешься навестить меня, Мерлин? — спросила Моргана.

— Нет. Разве что тебе будет грозить смертельная опасность. Но я вновь призову тебя в Логрис, когда Артур окончательно исцелится от недуга, которым ты стала для его души.

Моргана улыбнулась.

— Быть может, этого никогда не произойдет, — сказала она. — Ты не слишком высокого мнения обо мне, если думаешь, будто можно исцелить рану, нанесенную моими словами, моей любовью и моей плотью.