Мерперт Н.Я. Из прошлого: далекого и близкого. Мемуары археолога

С тех пор прошло около 70 лет. Немало самых тяжелых испытаний выпало на долю нашей страны в оставшиеся три с половиной военных года. Неоднократно испытывали мы и предельное напряжение в единоборстве с далеко еще не сломленной мощью германской военной машины. Неоднократно познавали горечь поражений. Достаточно назвать Керчь, Феодосию, Севастополь, Изюм-Барвенково, Северный Кавказ, Демьянск, Ржев, Нижнее Поволжье, Калмыкию. Но ситуация резко изменилась. Одно за другим те же наименования повторялись с победным завершением, знаменуя катастрофический разгром мощнейших германских соединений. В веках будут жить победные операции наших войск и на Нижней Волге, и в Крыму (включая Севастополь), и в Нижнем Поволжье, и на Северном Кавказе, и на Смоленщине. И при всем многообразии военной ситуации на всех этих участках, приведший к ней перелом был обусловлен битвой под Москвой, перелом как собственно военно-стратегический, тактический, технический, так и духовный. Не будет преувеличением говорить о двух принципиально различных периодах в ходе II Мировой войны: до и после Московской битвы. Это различие в значительной мере предопределило развитие событий и на Нижней Волге, и в Ленинграде, и на Курской дуге, и на Днепре, и в Белоруссии, и в Северной Африке, и в Тихом Океане. Резонанс Московской битвы достиг далеких земель и морей, резко нарушив представлявшиеся догмой планы победоносной войны как на западном, так и на восточном ее флангах. Определенным образом коснулось это и новгородского фронта. Активность немецкого натиска заметно ослабла. Касалось это, прежде всего, неприятельских попыток форсировать Волхов и Малый Волховец, предпринимавшихся неоднократно и в равной мере бесплодно: наша оборонительная линия каждый раз четко доказывала свою эффективность. Война здесь принимала все более позиционный характер. Немецкий язык был хорошо слышен с противоположного берега сравнительно узкого Малого Волховца, но он все более сдавал свои позиции и сменялся иным: вначале нам трудно было его понять, потом противник вывесил плакат: «Vivo Franko!». Положение прояснилось. Немцы отозвали свой контингент, заменив его испанцами. Наступило относительное спокойствие. Во всяком случае, никаких серьезных намерений продвижения на восток эта новая «воюющая держава» не предпринимала.

V. Инвалидность. Отчисление из армии. Возвращение в Москву

В феврале 1942 года я подвергся обследованию и был признан негодным к дальнейшей службе в армии по военной инвалидности, а во второй половине месяца был отправлен в Москву. Моя армейская служба кончилась. На ее месте остались контрактура локтевого сустава левой руки и следы нескольких ранений без повреждений костей, осколками снарядов и авиабомб. Мальчишескую гордость вызывал удар прикладом (по-моему, пластмассовым) по голове, но и он был не слишком серьезен — как-никак рукопашная схватка, но и она заметной травмы не вызвала, да и соперник мой оказался достаточно хилым. Во всяком случае, заживали эти ранения (кроме руки) достаточно быстро и никаких осложнений не дали. Поэтому отчисление мое из армии было, безусловно, справедливо. А вот расставание с врачами, сестрами, начальником госпиталя доктором Коганом было, естественно, очень грустным: я уже подчеркивал, что было нас сравнительно немного. Мы считали естественным делиться и радостью, и удачами, и мы очень «прикипели» друг к другу. Перед самым отъездом мне разрешили походить по городу, который навсегда запомнился мне строгостью, деловым настроем, спокойствием, ответственностью, как бы разлитой по всему городу. Остались у меня об этом достойном городе «на диком бреге Иртыша» самые глубокие воспоминания. В следующие годы я неоднократно приезжал в Омск, но, к сожалению, надолго там не останавливался.