Мерцающие

Зала затаила дыхание и старалась не издавать звуков, чтобы ничего не упустить. Достигнув одного уровня с именинницей, маска, поклонившись сам и склонив голову перед упоительной красотой девушки, протянул коробочку. Моник Легран со степенностью будущей королевы положила ручки на ладони дарителя и приняла подарок. Дабы никого не смущать и не нарушить правил этикета, человек в маске поспешил удалиться обратно в залу, успевая спрятать в карман то, что скрытно передала ему королевская дочь. Много позже, не без труда выгадав минутку наедине с собой, маска достал крохотную записку и прочел ее. Он не удивился – он этого не умел. Содержимое записки скорее пробудило в нем злорадство и жажду. Еще одна жертва любопытства летит на огонь, чтобы сгореть в нем дотла, – подумал он напоследок и отправился к толпе – играть свою обычную роль. Уничтожив улику в огне свечи, он оставшийся вечер находился в предвкушении ночи.

Как и было назначено, маска явился к беседке в саду ровно к трем ночи – ни минутою раньше. Серый камень, поросший темно-зеленым плющом, по-особому сиял в чистом лунном свете. Нетерпеливая Моник Легран ожидала его. Пройдя внутрь и расположившись напротив той, кто назначил ему ночное свидание, маска невольно залюбовался тем, как свет луны играл с черными волосами девушки, превращая их то в синие, то в лиловые. Моник нервно сжала маленькие кулачки и обратила к нему ясные голубые очи, в ярком ночном свете ставшие водянисто-белыми.

– Вы, верно, неприятно удивлены моей дерзостью, – начала она быстро, отводя глаза и сильно волнуясь. – Я не желаю, чтобы это приглашение как-либо компрометировало меня перед обществом, и в первую очередь сердечно вас прошу не рассказывать о нынешнем ни единой душе.

– Все будет так, как вы скажете, прекрасная Моник Легран. Вам не о чем беспокоиться, я не позволю, чтобы свет думал о вас плохо. По нраву ли вам пришелся мой подарок?

– Он… прелестный. Благодарю вас, – ладонь Моник непроизвольно легла поверх колье, блестящего на шее мириадами крошечных звезд. – По правде говоря, не думала, что вы явитесь по моему приглашению.

– Отчего же?

– Вы могли посчитать это очередной попыткой выяснить вашу личность, – смело ответила Моник.

Маска вздрогнул и немного изменил позу. Девушка отодвинулась, словно предчувствуя опасность.

– И в чем же ваша истинная цель? – спросил он едва заметно изменившимся тоном, вальяжно раскинув руки по спинке сидения.

– Мне трудно сформулировать это… В свой день рождения мне почему-то сильно захотелось побыть наедине с кем-то вроде вас… Я чувствую, что мне это необходимо.

– Наедине? – переспросил маска дрогнувшим голосом и резко подался вперед, ближе к девушке. Теперь – он удивился. Приятно удивился.

– Наедине. Просто побыть вдвоем с вами. Без посторонних, без шума толпы, без… присмотра отца. Не волнуйтесь, мне все равно, кто вы и как выглядите. Мне необходим именно тот, о ком я ничего не ведаю.

– Вы пришли одна? – сухо осведомился маска, стараясь не выдать дрожи от волнения. Его практически трясло, словно в лихорадке, от осознания того, какая легкая и наивная добыча ему попалась, и как бесконечно сладостно тянется это ожидание перед главным моментом их сегодняшней встречи.

– Невдалеке, на выходе к тропинке, моя служанка. Она подаст сигнал, если увидит кого-то, кто может сорвать нашу встречу.

– Неплохая подготовка, Моник Легран.

– Благодарю.

– Я правильно понял: вас не интересуют мое имя и внешность, и вы не будете с помощью женского кокетства и высокого положения стараться добиться от меня раскрытия моей тайны?

Дочь короля отрицательно качнула головой. Дочь короля не смотрела в глаза маске. Дочь короля опасалась.

– Что же, это… это… с таким мне еще не доводилось сталкиваться. Так скажите мне, юная леди, почему же вы не поднимете на меня своих прекрасных глаз? Вот он я, пред вами.

– Я полагаю, вы знаете ответ на этот вопрос лучше, чем я.

– Я – знаю. Но еще я хочу знать, что думают об этом окружающие.

– Люди теряют сознание, глядя вам в глаза. Я не понимаю, как они еще не начали вас бояться, а все продолжают по-прежнему любить.

Маска усмехнулся той недоброй усмешкой негодяя, которому поют дифирамбы.

– Уже ли не любовь и вас привела сюда этой чудесной ночью?

– Не только она, – призналась Моник. – Одиночество и любопытство.

– Второе часто карается, – невзначай обронил собеседник.

– Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, на что так и не хватило духа.

– Моник, закройте глаза.

– Зачем?

– Закрывайте. Если вам непринципиально видеть мое лицо, то я, так и быть, могу посидеть перед вами и без маски. Она, знаете ли, весьма неудобная – тугая. И уж будьте любезны, зажмурьтесь покрепче – пропала у меня на сегодня охота похищать людские души. Побуду немного самим собой, коль скоро мы с вами решили откровенничать.

Девушка, не веря в происходящее, но испугавшись слов маски, крепко закрыла глаза и даже накрыла их поверх ладонями.

– Что вы такое говорите? Похищать души?

– Все, кто видел то, что под маской – мгновенно умирали. Только зеркала знают мой истинный вид.