Мерцание «Призрака»: лик смерти

Он нажал кнопку вызова лифта и принялся ждать, продолжая думать и вспоминать. Вспоминать зачастую то, что не надо было вспоминать. Однако человек несовершенен и слишком часто мучает себя сам…

Двери лифта разъехались в стороны, и Робинсон зашёл в кабину, нажав кнопку первого этажа. Лифт быстро опустился, и он в темпе прошел центральный холл и вышел на улицу.

Шёл дождь, и было довольно сыро. Он любил свою Англию, но терпеть не мог ту погоду, какая часто бывала в Лондоне зимой. Зимнюю сырость Кайл терпеть не мог, но, правда, приходилось с ней мириться, несмотря на то, что этого делать так не хотелось. В такое время он часто вспоминал пустыню и жару Ближнего Востока, где бывал часто, но терпеть не мог этот регион. Он всегда считал, что арабы сами накликают на себя беду и так часто получалось, видя постоянные конфликты не по телевизору в уютном кресле, а наяву в окопе, в котором интересы Соединённого Королевства были превыше всего!

За годы своей службы в МИ-6, Робинсон отдал слишком многое своей Великобритании. Конечно же, он был не одинок в своей судьбе. Таких людей было много, и они окружали его каждый день и смотрели ему в глаза, словно прося у него поделиться своим. Однако Кайл молчал. Он терпеть не мог пустой болтовни о героизме.

Робинсон считал, что твой героизм должен оставаться с тобой наедине, вот тогда это героизм. Достаточно только самому знать о том, что ты сделал, и не думать о том, что скажут о твоём поступке другие. Вознесут ли они тебя до небес или окрестят лжецом. Поэтому Кайл предпочитал молчать и гордиться собой, вечерком садясь со стаканчиком хорошего виски на кресло. «Эти шотландцы умели всегда делать хороший напиток» — однажды Робинсону сказал его отец, старый вояка из САС, видевший много разных военных конфликтов. Кайл любил отца, который воспитал его в одиночку, потому что его мать была со слабым здоровьем и умерла при родах. Поэтому Робинсон получил суровое мужское воспитание и был за это благодарен отцу, выведшему его в люди. Он не был, как его одноклассники, сопливым маменькиным сынком. Он был воином и был им всегда! И всегда защищал слабых, словно настоящий рыцарь из далёкого средневековья.

Кайл продолжал идти по улице под дождём, пока не дошёл до своего дома. Он подошёл к двери и всунул ключ в замочную скважину. Повернул несколько раз, и замок открылся. Он ввёл на сенсоре код, сняв дом с сигнализации, и закрыл дверь.

Дома было тепло и сухо, что не могло не радовать старые кости Робинсона. Кайл прошёл на кухню и, увидев на столе стоящую бутылку с шотландским виски, отвинтил крышку и налил в чистый стакан крепкого спиртного напитка. Он сделал пару больших глотков и почувствовал тепло своим организмом, который согревался от хорошего ароматного виски. Робинсон допил стакан и выпил ещё один, пройдя в гостиную на диван, где сел в темноте, расслабляясь после тяжелого и трудного дня.

Кайл вытащил из кобуры на ремне «Вальтер», скинул с себя кожаную куртку и задремал.

Штаб-квартира ЦРУ. Лэнгли.

Продолжал печататься факс. Референт глотнула кофе из кружки, от которого у неё остался неприятный привкус во рту. Но лучшего кофе не было, и довольствоваться приходилось тем, что было. Факс быстро напечатался, и референт вытащила бумагу и подошла к двери кабинета мистера Майерса, по полотну которой тут же постучала, положив правую руку на дверную ручку.

— Можно, мистер Майерс? — открыв дверь его кабинета, спросила референт.

— В чём дело? — настороженно спросил Дэниел.

— Мистер Майерс, вам факс из Лондона с пометкой «срочно», — ответила референт.

— Давай его сюда, — с беспокойством в голосе сказал Майерс.

Референт зашла в кабинет и отдала факс лично Майерсу в руки, после чего быстро удалилась. Дэниел быстро понял, кто передал этот факс. Он был от агента, который тайно работал на ЦРУ, находясь на службе в МИ-6. В факсе было написано:

«Андертон послал Робинсона в Париж для собственного расследования по делу об образце. Они пока ничего не знают. Робинсон выезжает в Париж на экспрессе утром. Группа номер один готова к действию. Связь по установленному каналу».

Майерс достал зажигалку и пододвинул к себе пепельницу. Хоть сам он лично не курил, но держал её на всякий случай. Примерно как этот. Майерс поджёг лист факсовой бумаги и положил его в пепельницу. Пламя быстро обхватило весь лист, и через несколько секунд он полностью истлел. Дэниел, недолго думая, снял трубку телефона и набрал номер замдиректора Нолингтона.

— Да, — ответил усталый голос.

— Это Майерс, — резко ответил он.

— Что случилось Дэниел?

— Мистер Нолингтон. МИ-6 выслало Робинсона в Париж.

— Это по нашему делу? — уже более оживлённым голосом спросил он.

— Да.

— Уберите его. Он опасен для нашего дела. Когда прилетает агент Стивенсон?

— Анджелина будет здесь завтра, — коротко ответил Майерс.

— Хорошо. Выполняй приказ! — сказал Нолингтон и положил телефонную трубку.

Майерс открыл ноутбук и написал в электронном письме всего пару слов: «Группе номер один зелёный свет», — и отправил на условный электронный адрес.

Москва.