Мертвая петля

Но конверт, уже обугленный, сморщенный, упал на ковер и продолжил кукожиться, испуская удушливый дым.

Камаев крепко сжал руку Жанны и дернул.

– Уходим, – шепнул он.

Они открывали двери, когда где-то над их головами раздался сигнал тревоги. В коридоре они наткнулись на встревоженного парня из команды Малинина.

– Что случилось?

– Пожар, – коротко бросил Камаев и потащил Жанну за собой.

Лифт они вызывать не стали, побежали по лестнице, которая уже заполнялась людьми, спешащими покинуть опасное место. В холле метался администратор, пытаясь навести порядок. Камаев распахнул двери, ногой подвинул тяжелую урну, зафиксировав створку в открытом положении.

– Жанна, Ильяс!

Они обернулись. На парковке возле микроавтобуса их ждали Лаврушин и другие члены экипажа.

– Что вы так долго? – укорил Степан Андреевич. – Время впритык. Что там за паника?

– Небольшие семейные разборки, – буркнул Камаев.

– Ясно. Пора ехать. Хороший город Самара, но дома лучше.

Лаврушин был явно чем-то расстроен.

– Наши продули, – шепнула Наталья.

Да, как-то в этот раз никому выиграть не удалось. Все остались в дураках. Хотя Инга, кажется, все же получит бонус в виде обручального кольца. И тут же ей вспомнился убийственно спокойный взгляд Норы Белковской. Наталья права: лучше встретиться с носорогом. Может, Инга и получит своего авиапринца, но перед этим его обдерут как липку.

Глава 25

Тележка катилась по проходу.

– Вода, сок?

Взять коробку, налить напиток, подать с улыбкой. Такое привычное действие. Пассажиры по большей части спали. Молодые парни, измотанные двумя матчами за три дня, расслабленно лежали в откинутых креслах. И хорошо. Меньше беготни. Три дня назад эти же пассажиры напоминали черных ос – кусачих и смертоносных.

Видимо, Наталье в голову пришли те же мысли.

– Когда спят, такие зайки, – сказала она, когда они вернулись с опустевшей тележкой обратно на кухню. – Молодые, красивые. А этого твоего бывшего нет.

Жанна пожала плечами. Действительно, Дима, Димочка Астахов, бывший парень, заставивший понервничать по дороге в Самару, не пришел на посадку. И в последнюю очередь ее интересовало… почему. Но если бы у него хватило наглости все же полететь обратным рейсом, то уж она бы спросила с него за эти письма. Первое ей подбросили как раз три дня назад в почтовый ящик, второе прямо в отеле в номер. Детские рисунки с падающим самолетом. Дима единственный, кто знает о аэрофобии, единственный, кому выгодно пугать ее. Хоть он клялся и божился, что ни при чем, верить ему не было никакого резона. Слишком хорошо Жанна знала его натуру. Ладно, если Дима не пришел на посадку, значит, понял, что все его попытки вернуть ее бесполезны? Вот и славно. Ей и Камаева за глаза и за уши. Сидит в первом ряду, смотрит в окно, держится за больную руку. Прямо сердце кровью обливается… До чего трогательно!

Что с ним делать? То он ее целует без всякого повода, то строит из себя самого главного, то не замечает ее вовсе, словно и не было ни преследования бандитов, ни беготни от них же, ни поцелуев этих, в конце концов! Она рассчитывала, что Ильяс как-то обозначит свое отношение к ней. Ну хоть бы посмотрел, что ли, улыбнулся. Нет, сидит с каменной мордой. Антон так весь чуть ли не из штанов выпрыгивает, все Наталье знаки глазами посылает, смотрит со значением. Та, конечно, бесится притворно, а на лице меж тем блуждает задумчивая улыбка. Любовь – страшная штука. Она превращает даже самых разумных в одноклеточных идиотов.

– Что-то Ильясик наш совсем скис, – шепнула Наталья, насыпая чай из коробки в заварочный чайник. – Конечно, пока не выпишут, не видать ему штурвала. Надо бы утешить парня.

– Ой, брось. Ему и без меня хорошо. Хоть бы глянул, а то облаками любуется.

– Что ты понимаешь в тонкой душевной организации мужчин? Они ж как дети. Им нужны наше одобрение и поощрение. Так, пойду в кокпит и отнесу Степану Андреевичу чай. И кофе второй пилот просил. Потом сами чайку попьем, и можно обед разносить.

Жанна кивнула. В заварочнике еще оставалась заварка на одну чашку. Степан Андреевич любил ройбуш. Памятливая Наталья об этом не забывала.

* * *

Камаев повернул голову, когда Жанна поставила перед ним чашку на откидной столик.

– Помнится, я обещала тебе ройбуш. Как Степану Андреевичу.

– Спасибо, но я не пью чай.

– Совсем? – Она даже немного опешила. – Ну ладно. Извини.

Она потянулась за чашкой и промахнулась, скинув ее со столика. У Камаева на лице не дрогнул ни один мускул, лишь глаза потемнели. Жанна с ужасом глядела на темное пятно, расплывающееся на его джинсах.

– Прости, прости, – зашептала она. – Я сейчас все вытру…

– Самое худшее, что ты можешь сейчас сделать, это начать елозить по мне тряпкой, – отрезал Камаев. – Советую приложить свою заботу к другим пассажирам.

Наталья как раз вышла из кокпита и убирала лишнюю посуду в шкафчик.

– Ты чего? – удивилась она. – Выглядишь так, словно тебя кто-то за задницу ущипнул.

– Хуже, – трагично прошептала Жанна. – Я на Камаева вылила горячий чай. Прямо на брюки…

Наталья зажала рот рукой, но все равно успела выдавить: «Ах!»