Мертвая петля для штрафбата

— Ты это про свою жёнушку! То же мне, боевая подруга! Кухонная фрау!

Актриса звонко рассмеялась. Но папироса в её длинных пальцах мелко задрожала от едва сдерживаемого гнева. Она смяла её о пепельницу, вложив в движение руки всю свою ярость.

— Хм, вот ты оказывается какой — Борис Нефёдов! — Красовская откинулась на спинку стула. Привычно щёлкнула зажигалкой, вновь закурила, продолжая внимательно и даже удивлённо рассматривать его.

В помещении витал тонкий аромат французских духов. Этот запах женского благополучия и заграничной роскоши назойливо лез в ноздри и так не вязался с окружающей казённой обстановкой. Когда они только встретились, от скромной и никому не известной студентки ВГИКа пахло дешёвой фиалковой водой…

Это произошло в компании «штатников». Так называли себя поклонники всего американского, появившиеся в Москве в конце сороковых годов. То, о чём многие здравомыслящие люди даже боялись подумать, юные представители сливок московского общества отважно объявили стилем своего существования.

Впрочем, что-то подобное и должно было произойти. Тесное сотрудничество Советского Союза с США и Великобританией в годы войны против общего врага — гитлеровской Германии, а также несколько первых послевоенных лет посеяли в душах советских граждан первые опасные семена сомнений. Это в 20-30-е годы благодаря тем же карикатурам весь остальной мир воспринимался жителями Советской России как тёмная зона. Там, конечно, властвовали человеконенавистнические эксплуататорские законы. А типичный американец представлялся жителям первого рабоче-крестьянского государства либо угнетаемым чернокожим тружеником, либо ненавистным миллионам пролетариев плакатным толстяком «Мистером Твистером» в цилиндре и смокинге, с сигарой в хищных клыках.

Но с конца сороковых годов образ врага заметно поблек. Власть сама допустила в страну заразную западную крамолу, приоткрыв форточку в ещё недостроенном железном занавесе. В 1945-м году СССР наводнили трофейные и ленд-лизовские[11] вещи — грампластинки, американские костюмы, открытки с видами горных курортов Европы и модных флоридских пляжей, предметы быта. По заданию. Сталина советские инженеры создали массивные имперские лимузины «ЗИС-110» и «ЗИМ» по образцам американских «паккардов» и «бьюиков». Правда, у них в Штатах на таких автомобилях ездили миллионы представителей среднего класса, включая квалифицированных рабочих. Но в СССР созданные по американским лекалам автомобили развозили исключительно чиновничью и партийную аристократию.

В кинотеатрах шли трофейные немецкие и американские фильмы, в которых блистали звёзды мирового кино и играла музыка в исполнении оркестров Гленна Миллера, Каунта Бейси. После страшных военных лет смертельно уставшие от гимнастёрок и скудных пайков люди стремились к ярким цветам и эмоциям.

Власти не сразу поняли, какие опасности могут занести вольные ветры перемен через неосмотрительно приоткрытую цензурную форточку. Неудивительно, что многим по сравнению с тяжёлым послевоенным существованием в СССР страна небоскрёбов и Голливуда показалась запретным раем. Мифологизация жизни «за бугром» часто приводила к гротескному преувеличиванию богатства и технической продвинутости западного мира.

«Штатники» представляли собой первый советский андеграунд — предтечу возникшего уже после смерти Сталина движения стиляг. В то время как все советские газеты чуть ли не ежедневно проклинали западный мир, особенно Америку, и всё американское, небольшая группка молодых людей (как правило, это были дети высокопоставленных родителей) наслаждалась запретными плодами заокеанского рая. Они словно не жили в стране, в которой снова, как и в 1937 году, тысячи людей получали 25-летние лагерные сроки по надуманным обвинениям в связях с японскими, американскими и прочими разведками. Большинство советских граждан боялись даже близким людям сознаться в наличии хотя бы тени симпатии к стране, олицетворяющей собой мировой империализм. А эти ребята и девушки умудрялись со вкусом жить в убогом и ханжеском советском обществе, где значительная часть мужского населения спивалась от скуки и осознания отсутствия перспектив, а молодые женщины рано превращались в старух от тяжёлой работы и бытовой неустроенности; где культурная жизнь находилась в жёстких тисках цензуры, а духовная — под неусыпным контролем идеологических органов КГБ.