Мертвая сцена

То есть что это я? Не стану заявлять?.. Ну, конечно, не стану. А как тогда?.. А никак. Кому он нужен, этот Носов? Он и живым никому не был надобен, а уж мертвым и подавно. Да, да, с вероятностью девяносто девять и девять его никто не хватится. То, что он здесь у кого-то гостил, разумеется, чушь. Он оказался здесь исключительно из-за меня. И его, возможно, даже никто тут не видел. Никто кроме меня. А если еще кто и видел, то едва ли запомнил. И, уж конечно, никто из моих соседей его не спохватится.

А если спохватится кто-то из его родственников? Вот хоть убей, не могу сейчас вспомнить, говорил ли он хоть когда-нибудь о своей семье, своих родителях?.. Нет, не помню. Допустим, даже кто-то у него есть. Но не оставил же он им записку, что едет ко мне для самоубийства…

Одним словом, решено. Я никому ничего не скажу. И очень скоро кошмарная история забудется. Вот только труп. Как быть с трупом?..

Я вновь подошел к сараю – и с замиранием сердца заглянул в щель между досками. Лежит. По-прежнему лежит. Хм, как будто он может вдруг взять и встать.

Не закопать ли его прямо там – в сарае? Все равно я им не пользуюсь. И не надо будет никого никуда перетаскивать. Эта мысль показалась мне здравой. В тот момент мне бы и не такая мысль показалась здравой.

Я собрал все свое хладнокровие, взял лопату и пошел в сарай. Руки тряслись, но я все-таки выкопал яму. С отвращением спихнул туда ногами Носова вместе с его ружьишком – и стал спешно засыпать труп. Лишнюю землю я рассыпал по участку там и сям небольшими горстями.

А в сарае все стало почти как прежде. Земля такая же ровная. Сейчас еще можно заметить, что она свежевскопанная, но думаю, что через несколько дней…

Впервые за сегодня я посмотрел на часы. Ого! Уже восемь вечера. Что же я так долго возился? Только сейчас я осознал, что за весь день не съел ни крошки и даже ни глотка воды не выпил. Вот и такое, значит, бывает.

Наскоро набив рот остатками своих запасов, я сел в машину – и рванул в город. Завтра ведь съемка…

Лишь когда я примчался домой, вбежал в квартиру и крепко обнял Аллу, то вздохнул свободно. Вернее, мне только показалось, что свободно. Алла тотчас заметила во мне какую-то перемену, но сразу ничего не сказала. Начала, по обыкновению, беспечно щебетать с оттенком своей всегдашней иронии:

– Ну что, дачник, на славу потрудился?

– Еще бы, – попытался я ответить ей в тон. – Все в полном. Надеюсь, в следующие выходные уже поедем на дачу вместе.

– И я надеюсь. Хоть впервые за год из Москвы выберусь. Пусть только в Подмосковье… Ой, что это? – вдруг осеклась Алла, остановив на мне взгляд.

– А что такое? – якобы удивился я и даже оглянулся. Сделал попытку отшутиться, но попытка не удалась.

– На тебе лица нет, – недоуменно выговорила Алла, дотрагиваясь до моей щеки.

– Как это нет? – возразил я, прикасаясь к другой своей щеке. – По-моему, все на месте.

– Перестань, – поморщилась Алла. – Скажи лучше сразу: там что-то случилось, на даче? Или, может, по дороге?

– Да ничего не случилось, – с досадой ответил я и, помимо своей воли, встал и зашагал по комнате. – Все нормально… Просто устал, может быть…

– Да? – подозрительно спросила Алла.

– Ну да! – воскликнул я, наконец посмотрев ей в глаза.

– Ну хорошо тогда, – вроде бы расслабилась она. – А что у нас там завтра? – переключила она разговор на работу.

– А ты еще не готовилась? – делано возмутился я.

– Да что там готовиться, – отмахнулась моя любимая артистка. – Ты мне десять фраз написал на весь сценарий.

– Зато главная роль, – парировал я.

– Ты любую манекенщицу мог бы пригласить, – к Алле вернулся ее шутливый тон. – Она ничуть не хуже смогла бы сыграть. Ведь и играть особо ничего не надо. Ходи и… как ты там говорил?

– Ходи и являй собой красоту, – охотно напомнил я.

– Вот-вот, являй собой… Так что манекенщица, по-твоему, не справилась бы? Среди них очень хорошенькие попадаются.

Я умилился, подсел к Алле и обнял ее за плечи:

– Мне не нужны ни хорошенькие, ни даже очень хорошенькие. Мне нужна подлинная красавица. И с богатым внутренним содержанием. Словом, более подходящей кандидатуры на эту роль, чем ты, я во всем Союзе не найду.

– Горе ты мое, – нежно проворковала Алла и, не выпутываясь из моих объятий, запрокинула голову назад. Я тотчас припал горячими губами к ее белоснежной шее.

Начались трудовые кинематографические будни. С каждым днем я все успешнее забывал о случившемся в минувшие выходные.

В пятницу мы досняли последнюю сцену и тем самым ровнехонько уложились в график. Я ликовал. Всю следующую неделю посвящу монтажу. Это моя любимая стадия в производстве фильма.

В субботу же утром мы с Аллой поехали на дачу. Она была здесь впервые. Я водил ее по участку, демонстрируя чуть ли не каждую травинку, тогда как пресловутый сарай будто не замечал.

В конце концов Алла сама обратила на него внимание:

– А это что за будка?

– Вот именно будка! – натужно рассмеялся я. – Надо будет, пожалуй, снести эту рухлядь. Зачем она нам?..

– А что там внутри? – полюбопытствовала Алла, приотворяя скрипучую дверь.

Вошли внутрь.