Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

Эмили покинула театр через балкон и боковую дверь. Перегрин подошел к кипящему Маркусу Найту и встревоженному Уинтеру Моррису. Вернулся Джереми, явно очень довольный.

За дверью офиса Гарри Гроув стоял перед Аллейном.

Гарри совершенно изменился, говорил тихо, напрямик и без притворства.

– Понимаю, – сказал он, – что вы не воспринимаете меня, как человека, делающего заявления, однако пару минут назад – когда меня с позором изгнали – я кое-что вспомнил. Может быть, это вовсе не имеет отношения к делу, но решать, наверное, лучше вам.

– Именно эту идею, – сказал Аллейн, – мы, в общем и целом, насаждаем.

Гарри улыбнулся.

– Ну, тогда вот. Поговаривают, что когда ночной сторож, как там его…

– Хокинс.

– …что когда Хокинс нашел Джоббинса, и, видимо, когда вы его увидели, Джоббинс был в легком пальто.

– Да.

– В черном пальто в крупную коричнево-белую клетку?

– Да.

– Можно сказать, кричащее?

– Да, действительно.

– Это я отдал ему пальто вечером в пятницу.

– На внутреннем кармане до сих пор этикетка с вашим именем.

У Гарри отпала челюсть.

– Ветер, – пробормотал он, – можно сказать, покинул мои паруса. Простите, мистер Аллейн. Актер уходит, павший духом.

– Нет, погодите, раз уж вы здесь. Хотелось бы знать, как, по вашему мнению, это может относиться к делу. Садитесь. Поведайте.

– А можно?.. Спасибо, с удовольствием.

Гарри сел и прямо посмотрел на Аллейна.

– Я не всегда нарочно веду себя так плохо… – начал он и быстро продолжил: – Так по поводу пальто. Вы, похоже, считаете важным, во что был одет Джоббинс. Я не понимаю почему, но решил: лучше сообщить, что до вечера пятницы это пальто было моим.

– Почему же вы сразу этого не сказали?

Гарри густо покраснел.

– Всех ужасно забавляло мое пальто. Издевались по-доброму, как в частной школе. Ужасно добрые ребята. Веселья полные штаны. Вряд ли нужно объяснять, что я не учился в старой доброй привилегированной частной школе. Вернее, в старой доброй привилегированной средней школе, как Великий Король-Дельфин.

– Найт?

– Верно, только это ускользает из его памяти.

– А вы его недолюбливаете?

– И вполовину не так, как он меня, – усмехнулся Гарри. – Понимаю, слушать все это неприятно. Перед вами, суперинтендант, дитя трущоб, всегда готовый к стычке. Я и выплескиваю чувства в клоунаде.

– Неужели, – мягко спросил Аллейн, – вам в вашей профессии беспрерывно досаждают старые выпускники Итона?

Гарри улыбнулся.

– Да нет. Но уверяю вас: хватает и менее славных выпускников, чтобы давить статистов в батальной сцене Армагеддона. Как рядовой аутсайдер, я выражаю свое недовольство. Вы-то, конечно, выходец. Из Итона, я имею в виду.

– Так вы в душе злопамятный?

– Только изредка. Моего языка боятся – или мне просто нравится так думать. – Гарри помолчал. – Все это, кстати, никоим образом не относится к Перегрину Джею. На него грех жаловаться: он не вызывает во мне классовой вражды, и я не огрызаюсь на него. Он талантливый драматург, хороший продюсер и очень достойный гражданин. Перри в порядке.

– Хорошо. Вернемся к остальным. Они насмехались над вашим пальто, вы полагаете?

– Это была нескончаемая комедия. Чарльз изображал восторг. Гертруда, милая девочка, содрогалась, как кастаньета. Постоянные ремарки. И даже дама моего сердца выражала отвращение и умоляла меня сбросить клетчатое пальто. Я так и поступил. Генри Джоббинс хрипло дышал и жаловался, что у него что-то хроническое; хотите верьте, хотите нет, но я решил: «тебе нужнее». Снял пальто и отдал ему. Я не считал, – громко сказал Гарри, – и не считаю, что сделал что-то особое. Просто сбагрил досадное, вульгарное недоразумение другому, кому оно пришлось по вкусу. Хороший парень был этот Генри.

– А кто-нибудь знал о вашем подарке?

– Возможно, знал его сменщик. Хокинс. Джоббинс сказал мне, что Хокинс просто обалдел от пальто, когда пришел вечером в пятницу.

– А больше, думаете, никто не знал?

– Я попросил Джоббинса никому не говорить. Я просто не выдержал бы, начнись после этого новый акт комедии. – Гарри искоса взглянул на Аллейна. – Вы опасный человек, суперинтендант. У вас иное призвание. Вы имели бы ошеломительный успех за решеткой в исповедальне.

– Без комментариев, – ответил Аллейн, и оба рассмеялись.

– Послушайте, мог ли кто-нибудь ожидать, что вы окажетесь в фойе после спектакля?

– Полагаю, да, – ответил Гроув. – Например, Уинти Моррис. Я снимался в телепрограмме, и звонки идут непрерывно. Я договорился, чтобы они в случае внезапных изменений звонили в театр, так что после спектакля захожу в офис – узнать, нет ли сообщений.

– Понятно.

– Впрочем, вчера вечером я не заходил, поскольку телесъемки закончились. Да и потом я собирался на вечеринку Десси Мид. Она велела мне, как вы уже слышали, привезти гитару, и я помчался в Кэнонбери.

– Вы приехали в квартиру мисс Мид на Чейн-уолк до или после ее приезда с остальными гостями?

– Почти одновременно. Я парковался, когда они подъехали. Как я понял, по дороге заскочили еще куда-то на Уорфингерс-лейн.

– Кто-нибудь вас видел или слышал в вашей квартире на Кэнонбери?