Мертвец

Тут я вдруг подумал, что Вырвиглаз явился на праздник города не из-за того, чтобы пообщаться с красавицами из «Шарьинских колокольчиков», он ведь не дурак на самом деле. Дурак, но не до такой же степени. Нет, он, оказывается, явился побеждать в конкурсе пожирателей котлет! Хотя, может, и нет, может, он пришёл сюда и за тем, и за другим. Человек разносторонен. Сожрал банку сгущёнки, попялился на красоток, да ещё и в котлетных бегах хочет развернуться.

Может, и мне тоже поучаствовать? А то как-то получается, что жизнь моя состоит из котлетных конкурсов, в которых я не участвую.

– Хорошая идея, – сказал я. – Я тоже поучаствую. А вдруг повезёт?

Вырвиглаз поглядел на меня с ревностью. Будто я у него уже отобрал этот комбайн.

– И я хочу поучаствовать, – сказал вдруг Упырь.

– В чём? – не понял я.

– В поедании котлет. Я хочу попробовать. Я никогда в этом раньше не участвовал, это, наверное, очень интересно.

На Упыря Вырвиглаз взглянул равнодушно, видимо, конкурента в нём не видел. Оно и понятно, на настоящего пожирателя Упырь не походил совершенно.

– Вернёмся к эстраде, – сказал Вырвиглаз. – Там все жабы…

Мы вернулись.

На сцене, там, где ещё недавно звучали бессмертные композиции «Маркуса Вольфа», там, где играли на саксофонах прекрасные и недоступные красавицы из Шарьи, теперь стояли две жаровни, а длинный парень в поварском колпаке жарил котлеты со скоростью блинного автомата, тяп-ляп, тяп-ляп, двумя руками, как настоящий ковбой. Гора котлет высилась, а котлетный запах перебивал аромат хвои.

– Да я один могу это сожрать, – заявил Вырвиглаз. – На завтрак. Все эти котлеты и ещё трёхлитровую банку майонеза!

Ведущий на сцене тем временем состроил себе бутерброд с котлетой, откусил от него сразу половину, прожевал.

– Хороши котлетки, – объявил он. – Весьма, однако. Пусть все желающие подойдут поближе. Подходите, подходите! Смелее!

Народ стал придвигаться к сцене. Желающих оказалось немало, человек двести, не меньше. Мы тоже придвинулись.

– К сожалению, мы не можем записать на соревнования всех желающих, – ведущий поклонился толпе. – И для того, чтобы определить двадцатку участников, мы проведём предварительный отбор.

Ведущий щёлкнул пальцами, и у него в руках вдруг оказалась чаша с конфетками.

– Ловите, – сказал он.

И швырнул конфеты с эстрады.

Толпа сомкнулась, произошла небольшая давка. Я был сразу вытеснен куда-то в сторону, конфет мне, конечно, не досталось.

А Вырвиглазу досталось. Он выбрался из давки, слегка расплющенный, но счастливый.

– Чуть не раздавили, жабы, – прокомментировал он. – Но вот она – ириска!

Вырвиглаз продемонстрировал конфету.

– А тебя, я вижу, оттёрли, – усмехнулся Вырвиглаз.

– Не очень-то и хотелось. Жевать жареные петушиные гребешки… удовольствие сомнительное.

– Все лохи так говорят, – тут же сказал Вырвиглаз. – Сейчас этот Денис вылезет и тоже скажет…

Упырь вылез, но ничего подобного он не сказал, к удивлению, он тоже раздобыл себе конфету.

– Молодец, Денис, – сказал Вырвиглаз. – Мои шансы на победу повышаются.

– Я котлеты не люблю, – улыбнулся Упырь. – Я люблю суши…

– А я люблю груши. Не парься, Дениска, сейчас мы немножечко пообедаем…

Вырвиглаз поволок Упыря к эстраде.

На сцену выносили столы, я насчитал двадцать. Столы, крепкие стулья, вилки, ножи, салфетки и глубокие пластиковые вёдра, видимо, для того, кто слаб желудком. Оператор настраивал камеру, у края кулис раскладывал свой чемоданчик доктор, появившиеся откуда-то официанты разносили по столикам котлеты, заинтересованный народ устраивался на скамейках.

Ведущий проверил конфеты, затем расположил участников по столам.

Пожиратели были как на подбор. В основном взрослые мужики сурового вида, из тех, кто привык питаться в столовых и блинных и по этому поводу мог сожрать хоть варёное седло. Ребят почти не было, женщин тоже мало. Была Сарапульцева, хотя я в претендентах её не заметил. По-моему, Сарапульцева являлась главным претендентом на комбайн.

Участники вооружились вилками, ведущий протрубил что-то о русских просторах и русских желудках, после чего объявил, что на поедание отводится десять минут, кто смолотит больше – тот и победил.

– Приятного аппетита! – пожелал ведущий, и соревнование началось.

Почти сразу в лидеры вырвалась Сарапульцева, как я и ожидал. Она пожирала котлеты целиком, в два жевка, гора перед ней стремительно сокращалась.

Вырвиглаз отставал ненамного. А Упырь, казалось, никуда не торопился, жевал себе с механичностью мясорубки. Чавк-чавк.

А вдруг он и на самом деле механизм? Вдруг его сделали по заказу? Где-нибудь в тайных лабораториях Новой Зеландии?

Хотя нет. По заказу не стали бы такого урода делать, состряпали бы получше. Покрасившее, поровнее. Хотя, может быть, его родители психи? Что я про них знаю? Только папашу видел…

Глаза у него такие же. Как у папаши. Белые. Простоквашные. Вырастет, станет инженером. А как же? По-другому нельзя. Не разомкнётся связь времён…

Сидит, жуёт. Какие-то движения у него даже паскудные, словно таракан какой, залез на стол и перемалывает, и перемалывает, только что жвалы не щёлкают. Смотреть тяжело.