Мертвые незнакомцы

– Ты решишь, что я брежу, – позже рассказывал Воорт Микки, – но Шеска собирался убить меня у себя в кабинете. Я чувствовал это. Но даже не понимал, пока не раздался стук в дверь. Он на секунду отвел взгляд – и с лица будто маска слетела.

Микки рассказ Воорта совсем не кажется бредом. Для Микки Воорт обычно прав. Губы Микки побелели, взгляд стал жестким. Возможно, так бывший морской пехотинец Микки выглядел десять лет назад, во время стычек в нейтральной зоне на границе Северной и Южной Кореи. Эти столкновения так никогда и не стали достоянием публики, но Воорту Микки о них рассказывал.

– Когда объявились мои кузены, – продолжил Воорт, – Шеска расслабился, даже улыбнулся. Сказал, что передумал и я могу идти. Мне вспомнилась одна телепередача. О кобрах. Как они качаются перед жертвой, прежде чем ужалить. Теперь, в настоящем, Азиз качает головой.

– Я чувствую запах дыма, – с сожалением говорит он двум детективам. – Но мне нужен огонь. Могу я сделать что-то еще? Я хочу помочь.

– Вижу, – резко отвечает Микки, поворачиваясь к выходу.

Через пять минут, шагая к Полис-плаза, один, Микки фыркает.

– Честолюбивый кретин. Долбаный бюрократ-карьерист.

Но Воорт качает головой:

– Он прав. У нас нет доказательств. И кстати, ты когда-нибудь думал о том, что политики – единственные, кому не полагается быть честолюбивыми?

– О чем это ты?

– Копам, клеркам, всем остальным положено быть честолюбивыми. Если какой-нибудь управленец, подвизающийся в автомобильной промышленности, говорит, что хочет стать президентом «Дженерал моторс», все считают, что это здорово. Но если политик признается, что хочет чего-то большего, на него обрушивается весь мир.

– Не теоретизируй. Если Азиз хочет кого-то достать, он находит способ.

– Нет, Микки, это мы находим способ. Здесь мы его пока не нашли.

– Да пошел этот Азиз! И ты туда же. Все, кого я люблю, работают в этом здании или хотя бы туда заглядывают. Мне почти захотелось самому устроить Шеске несчастный случай. А еще мне хотелось позволить ему прикончить Грина. Ведь именно этим он и занимается, верно? Убирает людей из списка Мичума. Во всяком случае, ты так считаешь. Так дай ему это сделать, а потом хватай.

Воорт представляет себе, как здесь взрывается заминированный грузовик, погубив сотни людей, даже если не доберется до цели. Фрэнк Грин может проехать под аркой муниципального здания, выскочить и сбежать. Взрыв убьет копов, туристов, журналистов, прихожан.

Он останавливается перед церковью Святого Андрея. Сердце колотится в груди.

– Не трогать Шеску? – медленно произносит Воорт. – Он убил Мичума – если он тот, кем мы его считаем. Получается обмен. Мичум за Фрэнка. Но ты же не возражаешь, а?

Микки тоже останавливается. Осенний день свеж и ясен, пешеходы одеты в пальто и куртки. Туристы тянут шеи, разглядывая федеральные здания. У строителей перерыв, и они пьют кофе. Матери катят по площади коляски с младенцами. Из церкви выходит священник с пустой сумкой. На улице, размахивая кулаками, ругаются два таксиста.

Микки говорит уже тише:

– Н-да, обмен. Ты прав, но иногда так трудно сдерживаться.

А Воорт, глядя на Полис-плаза, один, внезапно переносится в комнату Мичума, где десять лет назад два мальчика смотрели на последствия взрыва в Бейруте, унесшего жизнь Ала. Вспоминает обвалившуюся стену казармы, дым и качающиеся балки, слышит сирены медицинских и пожарных машин, видит бегущих с носилками солдат.

Потом он представляет себе, что это разваливается задание управления полиции. Град из кирпичей. В кратерах горит мебель. Среди дымящихся камней слышны крики.

– Я зайду на минутку в церковь, – говорит Воорт. – Пойдешь со мной?

– Я? Да ни в жизнь.

– Я буду минут через десять. Начинай совещание.

В церкви Святого Андрея Воорт бросает сотню в кружку для пожертвований, ставит свечи, опускается на колени у скамьи последнего ряда и крестится. Уютная церковь кажется далекой от лихорадочного темпа города. Неф сияет позолотой, святые спокойно смотрят на него огромными глазами, в которых застыло то ли благоговение, то ли божественное созерцание. Воздушность и покой, как всегда, поднимают дух, помогают сосредоточить мысли.

«Сейчас я не могу допустить ошибку».

– Господи, – беззвучно шевелит губами Воорт, – благодарю Тебя за семью и моего друга Микки, который сегодня спас мне жизнь. Благодарю Тебя за способность чувствовать противоречие и за перспективу. Благодарю за силу сдерживать неправильные чувства. Помоги мне защитить семью, друзей и даже… – Он хочет сказать «Камиллу», но вместо этого произносит: – Всех людей, которые посещают этот дом. И дай мне силу оставить Джилл.

Воорт не вспоминал о ней весь день. Об этом стройном, благоуханном теле. Мягких золотисто-каштановых волосах. При воспоминании о ее зеленых глазах его словно накрывает волной чувственности – даже здесь.

Он прогоняет видение.

– Папа, помоги мне вспомнить все, чему ты меня учил.

Воорт встает. На душе стало спокойнее. В церкви он один, но чувствует себя приобщенным к некоей силе. Да, эта сила не решит его проблем. Только придаст уверенности в том, что он справится сам.