Мертвые незнакомцы

– Я не заинтересован в том, чтобы устраивать неприятности людям, которых уважаю, – говорил он тогда и по-прежнему повторяет это в речах, интервью или на закрытых переговорах, характерных для громких дел, которые он выигрывает, оставляя оппонентов онемевшими, а их клиентов – в тюрьме.

Теперь Азиз говорит Воорту:

– Если хочешь узнать, на что способен Шеска, не надо состязаться с ним в стрельбе, или он отопрется. К тому же если он умен, то начал вывозить из здания материалы в ту же секунду, как ты вышел. Он знает, что тебе нужен ордер. Единственная цель получения ордера, какую я могу увидеть, – это еще больше поддать жару, но мэр и Эйзенштейн – он имеет в виду старшего сенатора от штата – как раз этим и занимаются в округе Колумбия. Только шепни слово «бомба», и они уже у телефона. Давай не увлекаться только потому, что нам очень хочется что-то сделать.

– Но Шеска…

– Запер тебя в кабинете? На пять минут? – Окружной прокурор качает головой. – Если бы полчаса, час – тогда, может быть, мы могли бы заявить о незаконном лишении свободы. Но чего мы хотим на данном этапе: сотрудничать с этим типом или воевать с ним? Не ты ли говорил, что он, возможно, знает, где сейчас Фрэнк Грин?

– Я говорил, что он, возможно, пытается убить Фрэнка Грина. Они оба представляют опасность.

– Это ты так считаешь. – Азиз по-прежнему невозмутим. – И я уважаю тебя, но без доказательств, – он пожимает плечами, – путь первым попробует мэр. Ничего себе! Если Хиззонер не добьется ответа завтра к восьми утра, ты получишь свой ордер. И войдешь в тот особняк за полчаса – с кувалдой, если они не откроют. Но сначала мы попробуем обойтись без Шески.

Микки, вернувшийся из Массачусетса несколько часов назад и привезший рисунки Фрэнка Грина и его портрет, нарисованный в полиции штата, фыркает. Он не расположен медлить.

– До даты, обозначенной на рисунках, осталось два дня, – напоминает он Азизу.

– А вдруг это день его рождения? – отвечает окружной прокурор.

– Это означает, что он может установить бомбу уже сегодня вечером, пока вы смотрите на Бродвее «Гершвин снова жив», – говорит Микки. – Возможно, у нас нет даже двух дней.

Прокурор не попадается на удочку, не повышает голос, не краснеет и не меняет спокойной интонации.

– Я понимаю ваши чувства, но у вас нет доказательств, что он добыл динамит. Закон не запрещает покупать гоночное топливо. Вам нужен обоснованный ордер? Или такой, который опротестуют, потому что мы арестовали человека слишком рано? ФБР утверждает, что никогда не слышало о Фрэнке Грине.

– Но список Мичума…

– Именно! Только из-за этого списка вы и взялись за него. Вы показываете мне рисунки. Говорите, что он купил удобрения. Удобрения покупают тысячи людей. Поскольку мы тут не в Китае, я ничего не могу поделать. А вы, – качает головой Азиз, – хотите показать портрет Грина по телевидению. Я согласен с комиссаром. Мы этого не сделаем, иначе он может подать на нас в суд, как тот тип из Атланты, которого заподозрили в подготовке взрыва, подал в суд на ФБР.

Втроем они образуют треугольник человеческой беспомощности у окна кабинета Азиза на четырнадцатом этаже, в его легендарном «зале борьбы с преступностью», украшенном семейными фотографиями и рисунками детей окружного прокурора, шестилетних близнецов. Мебель скромная, из мореного дуба. Из окна этой аскетичной комнаты они смотрят вниз, на место, возможно, грядущей катастрофы – Полис-плаза, один, городскую крепость, защищенную с трех сторон – на расстоянии – бетонными барьерами, а с четвертой – полицейскими машинами, охраняющими подступы к зданию и разрешающими проезд только машинам с пропусками.

Но, думает Воорт, как же уязвимая пешеходная зона за барьерами, скульптуры, церковь Святого Андрея? Весь день сотни людей проходят между барьерами во всех направлениях: с Чэмберс-стрит, через арку муниципального здания или по широким ступеням.

Воорт и прокурор округа отражаются лицом к лицу в двойном стекле.

– Тогда опубликуем портрет по другой причине, – настаивает Воорт. – Скажем, что нам нужна помощь в расследовании убийства. Возможно, Грин обладает информацией, но мы не можем его найти. Это правда!

Азиз задумывается.

– Я так и предложу.

Хуже всего – и это знают оба – то, что все полицейские здания останутся, как обычно, открытыми для туристов, копов, приехавших из-за границы чиновников. Публика не будет знать о том, что тут может произойти.

«Мы выделим дополнительную охрану для управления и для полицейского участка, который он нарисовал… черт, да для всех участков, – сказал им час назад комиссар полиции на совещании, приказав создать специальную группу для поисков Грина и изучения Шески. – Но никакого тарарама. Никакой паники, пока мы не будем знать больше. На данный момент всё – чистое предположение. Грин даже не пытался угрожать».

Три часа дня. Прошло четыре полных разочарований часа с того времени, как Воорт покинул особняк – после того, как человек десять родственников, дежуривших у постели Мэтта, по звонку Микки примчались и вытащили его.