Мертвый ключ

— Думаю, да, — тихо ответила она. Бар наполняла толпа, и теперь даже музыка заигравшего джаз-банда не избавляла Беатрис от опасений, что их подслушивают. — По-видимому, Джим — это Джеймс Стоун. Заместитель директора банка, каждое утро понедельника меняет комбинации хранилищ.

Тони кивнул и извлек блокнотик на пружине.

— Тедди — Теодор Халлоран. Тоже какой-то заместитель.

— Еще что?

Девушка помолчала, так и не определившись, что именно рассказывать детективу, ведь Макс велела ей сохранить в тайне их встречу в больнице.

— Раньше у банка имелся мастер-ключ от депозитных ячеек, которым пользовались, если владелец терял свой или умирал. Но он официально пропал вот уже больше десяти лет назад.

Детектив оторвался от записей.

— Вот, значит, как они вскрывают ячейки.

Беатрис кивнула.

— На законных основаниях доступ к ячейке получить не так-то просто. Чтобы вскрыть ее, требуется предписание суда и веское основание. В них можно прятать все что угодно — краденое, изобличающие улики, наличные. — Тони умолк и занялся своим кофе.

Девушка ощутила укол вины. Ее тетя утаивала чаевые. Детектив меж тем продолжил:

— И если у кого-то имеется мастер-ключ, все это можно перепрятать в другие ячейки, причем не оставив после себя никаких следов.

— В ячейки других людей, — подумала вслух Беатрис.

— Довольно рискованно, — возразил Тони. — Достаточно жертве проверить свой сейф — и все, игра окончена. С другой стороны, владельцы заглядывают в ячейки довольно редко. И если преступник не проколется, он может скрывать целое состояние годами. Никаких налогов. Никаких вопросов. Самая безопасная на свете копилка.

Беатрис по-прежнему молчала. Сюзанна, Макс, Дорис и пять других женщин из картотечного ящика Билла — на их имена арендовались депозитные ячейки, наполненные бог знает чем. Однако внутренний голос (и это был голос Макс) напомнил ей, что с Дорис было по-другому: у нее имелся ключ.

Тони заметил ее обеспокоенность.

— Макс в этом замешана, так ведь?

Не желая распространяться на этот счет, девушка ограничилась кивком и спросила:

— А тебе удалось что-нибудь выяснить?

— Сделал несколько звонков. Тот еще дурдом. Стоит лишь упомянуть банк, и люди просто бросают трубки. Пришлось прибегнуть к крайним мерам, но в итоге удалось выйти на одного фэбээровца, согласившегося поговорить. Оказывается, федералы вот уже пять лет тихонько расследуют деятельность банка, но постоянно сталкиваются с помехами.

— И что они расследуют?

— Мошенничество, рэкет, растраты, отмывание денег — да все что угодно. — Тони заглянул в свой блокнот и снова его захлопнул. — Деньги в Кливленде исчезали на протяжении десятилетий. Через фонды модернизации города, планы застройки, школьные программы. Округ, штат и даже федеральное правительство годами субсидировали решение городских проблем, и за это время как в воду канули целые миллионы.

— И ФБР считает, что здесь замешан банк? — Беатрис постаралась припомнить все подробности из подслушанных разговоров: утрата наводчика, исчезновение ключей, необходимость переместить средства, подкуп полиции.

— В правлении банка состоит каждый почтенный богач города. Без участия кого-либо из банка в Кливленде и скамейку не поставят. И каждый проект, в котором недосчитались крупных сумм, возглавлялся членом правления Первого кливлендского банка, вот только федералам к ним совершенно не подступиться. Никто из городского совета в свидетели не пойдет, а судьи просто не станут выписывать ордера на обыск. — Полицейский возмущенно покачал головой.

Беатрис повторила слова Рамона:

— Они повязаны с системой.

Тони сверкнул глазами:

— Именно. Макс наведывалась в ФБР с кое-какими уликами, но, насколько я знаю, над ней там только посмеялись. Кому нужны показания секретарши? Да и потом, достаточно лишь покопаться в ее прошлом, и как свидетель она дискредитирована.

От подобного откровения Беатрис так и застыла.

— Не понимаю. Макс проработала в банке несколько лет, ни много ни мало — в контрольно-ревизионном отделе. Если кто что и знал, то именно она!

— Хм, присяжным не очень по душе матери-одиночки с судимостью.

У девушки перехватило дыхание.

— С судимостью?

— Это не то, что ты подумала. Много лет назад в Хоке прокатились расовые беспорядки. Она оказалась не на той стороне — с точки зрения полиции. Отец вышел из себя и не стал за нее хлопотать, вот ей и предъявили обвинения. В целом она отбилась, однако за ней по-прежнему числится преступное причинение ущерба. Преступление мелкое, но все же. — Он махнул рукой. — В семье из-за этого пару лет велась междоусобица. Хотя давно уже все улеглось.

— А что случилось с ребенком? — прошептала Беатрис.

Тони нахмурился, история явно была ему не по душе.

— Она была совсем юной, когда это произошло. Для бедной католической семьи вроде нашей выход имелся только один. Макс договорилась отдать ребенка на усыновление.

Беатрис кивнула, полагая, что на этом история и закончилась, однако детектив продолжил: