Мертвый узел

– Кику, твою мать, что за чушь ты несешь?! Элен больше нет, и я не настолько конченый мазохист, чтобы все еще представлять ее рядом. На твоем месте я вижу только тебя, уяснила? – Он откинулся на спинку и вновь пятерней взъерошил волосы, медленно выдыхая. – Боже, когда-нибудь она перестанет причинять мне боль буквально каждой своей репликой.

Я делаю ему больно.

Он сам это сказал. Ему стоит знать, что это у нас взаимно.

– Кику, вернись ко мне, – устало подозвал мучитель.

Я отхлебнула виски, порядочную порцию, достаточную, для того чтобы мне стало все равно. Ланкмиллер даже подсадил меня, легонько прижал к себе, так что я от неожиданности носом уткнулась в его шею. Судорожно втянув воздух, отхлебнула еще раз, чтобы мы могли продолжить, и снова нашла его губы. Мы упорно проливали больше, чем выпивали, кажется. Не знаю, замечал ли это Кэри.

По его подбородку стекал тонкой струйкой виски, но Ланкмиллер, похоже, плевал на это все, он больше не отрывался от моих губ. И как-то так получалось, что я тонула в этом проклятом поцелуе со вкусом дорогого алкоголя. Просто Кэри уже черт знает сколько вот так меня не касался.

Сознание затуманилось, я не понимала, что происходит, путалась в мыслях, а пальцами – в его волосах. Только не паниковать, это сейчас совсем не к месту.

Кэри стянул с меня майку, я в ответ провела по его плечам, заставляя снять расстегнутую рубашку. А то почему-то без одежды первой каждый раз оказываюсь я. Бутылку виски Кэри у меня отобрал и кое-как водрузил на столик. Мы до сих пор не сказали друг другу ни слова, и это было странно, учитывая наши привычные препирательства даже в такие моменты. Может, все дело было в том, что Ланкмиллер слишком плотно занялся моими губами, перемежая поцелуи с укусами и лишь изредка спускаясь на шею. Он был почти до неузнаваемости неторопливым и мягким.

Несмотря на растопленный камин, по комнате гулял холодок, заставляя невольно жаться к мучителю. А согревал он прекрасно, от одних его ладоней на моих выступающих под кожей ребрах бросало в жар. Мрачные призраки прошлого, нашего последнего раза, таяли от этих прикосновений. Сейчас не хотелось вспоминать. Вообще не хотелось думать. Я, приподнимаясь, потянулась к его губам, обвивая руками шею. Просто, наверное, я тоже этого хочу, потому что давно уже не…

Кэри слегка надавил на мои плечи, укладывая спиной на широкий диван, и тогда особенно заметно стало, как вздрагивает моя грудная клетка.

Мучитель, не отрываясь от шеи, – опять же ведь засос оставит, подлец, – нащупал пуговицу моих шорт и дернул на себя. Видимо, искать их потом придется где-нибудь под диваном.

Дыхание хриплое, рваное, с силой вырывается в воздух, и я прикусываю губу, потому что кажусь себе слишком шумной. Кэри лишь мимолетно касается ключиц, груди, а потом его поцелуи спускаются ниже по животу, и я запрокидываю голову, скребу по гладкой коже дивана – чувство, будто падаешь с большой высоты. Последний поцелуй приходится в резинку трусов, а потом мучитель и от них избавляется.

– А где же команда про коленно-локтевую? Изменяешь своим предпочтениям? – Я тряхнула головой, убирая со лба растрепавшиеся пряди.

Конечно, я понимала, что Ланкмиллер-то как раз больше по экзотике, чем по постоянству. И тем не менее не нашла в себе сил не подколоть его этой жуткой привычкой трахать меня, уткнув мордой в подушку.

Кэри только усмехнулся и сахарным голосом потребовал:

– Дай сюда подушку, солнышко.

Бить он меня ей будет, что ли… Но бить меня Кэри не стал. Подушку положил мне под бедра, а ноги закинул себе на плечи.

– Ай, Ланкмиллер, я с тобой гимнасткой стану! – Я закусила указательный палец скорее от смущения, чем от неудобства.

Вместо ответа на возмущения, мучитель примирительно чмокнул меня под коленку.

– Я хочу видеть твое лицо.

Кэри принялся расстегивать ремень, и я поняла, что все, на этом игрушки кончились. И уже хотелось, чтоб они кончились. Меня изнутри уже давно поджигало желание, и Ланкмиллер это видел. Его и самого чуть ли не трясло.

Я снова закусила палец, чувствуя, как мучитель входит в меня. Черт, когда он делает это медленно, ощущения совсем другие. И угол тоже совсем другой – непривычно и очень глубоко. Ясно теперь, почему Ланкмиллер вдруг отдал предпочтение переменам. Плавный толчок, в ответ на который я выгнулась, зарываясь дрожащими пальцами в волосы. Что же ты творишь, у меня все мыслительные процессы отказывают.

– Не закрывайся от меня, – Кэри совершенно привычным жестом отнял руки от моего лица и сцепил их над головой, удерживая запястья.