Мертвый ворон кричит о любви

– Тулуп должен был служить одеждой для деревянного идола, которого к полуночи сожгут, но мы решили, что для этого Неназываемого и рубахи будет достаточно. Тут у каждого свои легенды, часто просто придуманные для квестов. Хочешь, поучаствуем где-нибудь?

– Сама выбирай, мне все равно.

Но Кира так и не решилась примкнуть ни к одной группе. Они послонялись по разоренным стихией локациям, а потом спустились к водохранилищу полюбоваться на огромные бурые волны, где окончательно промочили ноги. По берегу вышагивали две вороны, но, увидев бегущую к ним Киру, птицы улетели.

– Эх, я хотела их сфоткать, – расстроилась девушка, кутаясь в спальник.

– Зачем волочишь края? Он уже весь в песке, как ты будешь в нем спать? – Костя попытался натянуть спальник повыше, но Кира лишь отмахнулась. – Я думал, ты сюда едешь, чтобы поучаствовать в ритуалах и погадать, а вместо этого бродишь вдалеке от всего действа. – Костя поднял голову и заметил, как среди рассеивающихся туч начинают проглядывать звезды.

– Все пошло совсем не так, как я представляла. Мои карты и товары промокли. Сейдр отменили. А ритуал, на который я мечтала попасть, начнется лишь на рассвете. Да и не так-то легко, оказывается, влиться в чужую компанию, когда никого не знаешь.

– Может, тогда спать? У меня ноги закоченели.

Кира кивнула.

– А что будет на рассвете? – спросил Костя, помогая Кире подняться на пригорок.

– Призыв счастливой судьбы. Кстати, в «ведьмин час», с трех до четырех утра, на западной стороне будут вызывать покойников. Поэтому из палатки лучше не выходи. Это время еще называют часом дьявола.

– Да я и не собирался. Может, все же домой поедем? Меня пугает, что вокруг нашей палатки могут скитаться покойники, а ведьмы водить хороводы.

– Ты же сам сказал, что этот твой Ваня сможет приехать с инструментами лишь утром, чтобы помочь вскрыть замок.

– Я могу выбить стекло, а потом поставлю тебе новое за свой счет.

– Ну уж нет. И рассветный ритуал для меня важен, – заупрямилась Кира.

Костя вздохнул. Как он и боялся, с каждой минутой в лесу становилось лишь холоднее, сырость уже пропитала все вещи, а старый вонючий тулуп вгонял его в депрессию. Повезло еще, что в нем никто не умер. Ливень испортил все фонарики и гирлянды. Лес, который к ночи должны были осветить более сотни маленьких теплых огоньков от свечей, теперь неуютно чернел. Тропинки, еще утром усыпанные живописным ковром из хвои и сухих листьев, стали скользкими от грязи и мерзко чавкали под подошвами. Вернувшись к палатке, Костя на всякий случай подкачал матрас, с отвращением скинул тулуп и залез в свой спальник. Кира улеглась рядом, погасив фонарик. До них доносились крики, пение и музыка – видимо, кто-то устроил танцы вокруг костра, который наконец удалось разжечь. Костя видел, как плясали рыжие всполохи на одной из брезентовых стен.

– Так странно, что ты не бегаешь со всеми, сжигая идолов. – Костя попытался рассмотреть лицо Киры, скрючившейся на краю матраса.

– Я не сторонник темного колдовства.

– Ты что трясешься? – Костя подтянул к себе Киру за спальник.

– Не могу согреться. Ты был прав. Здесь адский холод.

– Так, ладно. – Костя вылез из спальника. – Если ты отказываешься жертвовать автомобильным стеклом, придется пойти по пути твоих любимых слащавых сериалов.

Он расстегнул молнию на спальнике Киры и заставил ее сесть. А затем принялся обустраивать постель, вкладывая один спальник в другой и выстилая их пледом.

– Ну вот, – сказал он, укладываясь в середину импровизированного лежбища. – А ты забирайся ко мне, застегнем спальники и накроемся тулупом.

– Коварный соблазнитель, – неловко пошутила Кира, но выпендриваться не стала, поскольку последние двадцать минут только и думала о том, насколько теплее было бы в Костиных объятиях.

Как только Кира устроилась у него под боком, Костя извернулся и застегнул молнию, а после умудрился натянуть на них тулуп.

– Ну все, теперь спи. Но сперва убери волосы с моего лица. – Он попытался стряхнуть ее пряди.

– Мы как начинка для шаурмы, – захихикала Кира. – А ты весь в мурашках. – Ее пальчики невзначай скользнули по мышцам на его груди и животе.

Но Костя мигом прижал ее руки по швам и натянул на них плед.

– Согрелась, я вижу, – сквозь зубы прошептал он, просовывая между собой и Кирой подушку.

– Да. – Кира переложила подушку себе под голову, обняла Костю одной рукой, уткнулась носом в его плечо и закинула ногу ему на бедро, но сразу отдернула, ощутив нечто твердое. – Ой! Это то, что я думаю? – пугливо спросила она.

– Пожалуйста. Перестань. Ерзать. И трогать меня, – отчеканил каждое слово Костя. – Я все же мужчина, а не истукан. Я просто собираюсь спать. И ты спи.

– А я тебе нравлюсь в том самом смысле? – едва слышно спросила Кира, затаив дыхание.

– Это физиология. Ничего личного. Прекрати уже меня хватать! – прошипел Костя, стряхивая руку Киры, которая так впечатлилась своим открытием, что продолжала нервно елозить пальцами по его груди. – Я честно собирался лишь спать рядом с тобой, чтобы ты перестала мерзнуть. Но, видимо, не просчитал все варианты.