Мертвых не судят

Он потянулся к телефону и остановился. Рука повисла в воздухе, а потом вместо телефонной трубки схватила рюмку. Славич выпил, бросил в рот дольку лимона и налил снова. Хороший коньяк пьет Гольцов, ничего не скажешь. Просто отличный коньячок. И мы тоже, с барскою стола… Зое надо звонить угром, так он и сделает, утро вечера, как известно, мудренее… Все-таки интересно, что в этой компании делал Крапивин? Как он оказался в этом дерьме? А разве он, Славич, не в нем же? Нет, стоп! Он свободный, блин, гражданин. Пролетарию нечего продать, кроме своего собственного труда. Кто платит, тот и снимает девочек. Он — свободный пролетарий, свободно продающий свой свободный труд. Еще надо коньячка рюмочку… А Крапивин — вероятно, Крапивин все же не прав. Как повяжешь галстук — береги его… Как надел погоны — так и в них ходи. Ходи, как дурак, играй по этим правилам, пока не снимешь… Хороший коньячок. И лимончик тоже ничего. Года три назад они с Крапивиным водку таджикскими лимонами закусывали. Водка теплая, лимоны сладкие — полный абзац. Девки пота… Нет, девок тогда не было, до ближайшей девки сто километров по горам. Или меньше? Все равно — пока допрешь, девки уже ни к чему… Надо бы Зое позвонить… Но сначала лимончиком… С Крапивиным они тогда этот вопрос насчет девок так и не решили. Надо бы ему позвонить как-нибудь… Гольцов, гнус, зря я его тогда в тайге не пристрелил. Но коньячок у него хороший. И гонорары. Е-мое, все-таки десять тысяч баксов за две недели работы — не так плохо. Теперь мы с Зоей… Какой, к черту, Селигер! Надо бы ей сейчас позвонить… Но лучше утром, завтра… Коньячок-то все-таки кончился…

Сквозь пьяную дремоту, словно воздушный пузырь из горячего масла, всплыл трезвон дверного звонка. Какая-то скотина давила кнопку не отпуская. Славич помотал тяжелой пьяной башкой. Звон прервался, загремели удары, потом опять заголо сил звонок.

— Я тебе сейчас открою! — рассвирепел Славич.

Пошатываясь, он вышел в прихожую, отодвинул засов и резким рывком распахнул дверь настежь. Стоявший за ней человек как раз в этот момент наносил очередной удар ногой. Потеряв равновесие, он ввалился в квартиру и плюхнулся на пол, сильно толкнув при этом Славича, который удержался на ногах лишь потому, что врезался спиной в стену. Неуклюже, но быстро пришелец вскочил на нош, и Славич его узнал.

— Крапивин! Лешка!

С нечленораздельным возгласом Крапивин бросился на Славича. Такого поведения гостя тот не ожидал и не сумел бы уклониться, если бы сам Крапивин не споткнулся о валявшиеся посреди коридора ботинки. Кулак его, нацеленный в челюсть Славича, попал в плечо.

— Ты что! — ошеломленно воскликнул Славич и тут же получил в голову слева.

— Ах ты, гад! — взревел Славич, мгновенно приходя в ярость. — В своей собственной квартире получать ни за что по морде!

Он тоже выбросил вперед кулак и тоже попал не туда, куща целился. Крапивин тяжело отпрыгнул, зацепился за порожек, едва удержав равновесие, вылетел из квартиры на лестничную площадку и тут же ринулся обратно. Славич встретил его ударом ноги, но кто-то из них опять оступился, толчок лишь заставил Крапивина изменить траекторию броска. Он налетел на косяк и едва успел развернуться лицом к атакующему Славичу. Все-таки на этот раз Славич вмазал ему точно в лоб. Жалко, что не очень сильно. Крапивин перехватил его руку, попытался провести прием и налетел коленями на журнальный столик. Они рухнули на пол и принялись с воплями кататься, колотя друг друга неловкими и не слишком опасными пьяными тычками.

Улучив момент, Славич отшвырнул Крапивина и вскочил на ноги. Тот тоже поднялся. Они стояли, тяжело дыша и обмениваясь ненавидящими взглядами.

— Где Симаков, сука! — крикнул Крапивин. — Куда Юрку дели, гады!

— А я откуда знаю! — заорал в ответ Славич. — За своими дружками уголовными сам следи!

— Продался, сволочь! — вопил Крапивин. — Ты — продался! Тебя кончать надо! Я сейчас!..

Его рука дернулась к груди, но Славич, угадавший это движение еще до начала, прыгнул вперед и намертво перехватил правую кисть Крапивина. Они закружились, не удержавшись на ногах, е грохотом свалились вновь. В конце концов Славич, который был килограммов на шесть потяжелее противника, сумел прижать ею лицом вниз, закрутив правую руку за спину.

— Ну, что, бандит, — злорадно сказал он. — Это тебе не малолеткам ребра ломать.

Крапивин делал судорожные и бесполезные попытки освободиться, но наконец обмяк и затих. Некоторое время они лежали неподвижно. Тишину нарушало лишь их хриплое дыхание.

— Подонок ты, Славич, — вдруг спокойно произнес Крапивин. — Не думал я, что ты продашься. Кто угодно, только не ты.

— Это я продался! — с гневом воскликнул Славич. — Это ты мне говоришь!

— Тебе, тебе. Гута тебя закупил с потрохами, со всем твоим дерьмом. Ему как раз такие нужны.

— А тебя кто купил? Или ты на свою зарплату дачку приобрел, а? Камеру пыток там устраивать — это что, партийное поручение? Тебе-то кто платит?

— Ты ничего не понял, Славич, — сказал Крапивин. — Ты хоть догадываешься, кому служишь? Сейчас твой Гута Юрку на куски режет. Ты этого хотел?