Мешок с костями

Меня терзал страх, и не без причины. Даже если не учитывать зыбкую грань между сном и реальностью (я это мог сделать без труда, посчитав царапину на тыльной стороне ладони и растущие на заднем крыльце подсолнечники чистым совпадением или неким психическим феноменом), мне было чего бояться. Потому что мне снились необычные сны, и мое решение вернуться в дом у озера не проходило по разряду ординарных. Я казался себе не современным человеком конца двадцатого века, который копается в собственном подсознании в поисках источника страхов (у меня все хорошо, у меня все хорошо, давайте займемся душевным стриптизом под тихую музыку Уильяма Акермана), а безумным ветхозаветным пророком, отправляющимся в пустыню, чтобы жить там, питаясь акридами, выполняя веление Господа, явившегося ему во сне.

Я угодил в серьезный переплет, жизнь моя рушилась, и неспособность писать составляла лишь часть моих бед. Я не насиловал несовершеннолетних и не бегал на Таймс-сквер с мегафоном в руках, призывая к мировой революции, но со мной случилось нечто ужасное. Я потерял свое место в мировом порядке вещей и никак не мог найти его вновь. Неудивительно: в конце концов жизнь — не книга. И в тот жаркий июльский день я осознанно устраивал себе сеанс шоковой терапии. Подчеркиваю, осознанно, можете мне поверить.

К озеру Темный След я добирался следующим образом: по автостраде 1—95 доехал от Дерри до Ньюпорта, по Второму шоссе — от Ньюпорта до Бетела (с остановкой в Рамфорде, в котором воняло, как в преисподней, пока там, случилось это во время второго президентского срока Рейгана, не закрыли целлюлозно-бумажный комбинат), по Пятому шоссе — от Бетеля до Уотерфорда. Далее по Шестьдесят восьмому шоссе, прежде Каунти-роуд, через Касл-Вью, Моттон (центр которого состоит из перестроенных амбаров, в которых нынче продают видео, пиво, подержанные ружья), мимо большого щита с надписью:

ЕГЕРЬ — ЛУЧШИЙ ПОМОЩНИК!

ПРИ ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, ЗВОНИТЕ 1—800—555-GAME ИЛИ 72 ПО СОТОВОМУ ТЕЛЕФОНУ

Ниже кто-то добавил краской из баллончика:

ОРЛОВ — НАХРЕН

Проехав еще пять миль, я повернул направо, на узкую дорогу, маркированную жестяной стрелкой-указателем с выцветшим числом 42. Повыше числа в стрелке темнели две дырки от пуль двадцать второго калибра.

На Сорок вторую дорогу я свернул в расчетное время, шестнадцать минут восьмого, если верить часам на приборном щитке моего «шевроле».

Я проехал две десятые мили, слушая, как шелестит, касаясь днища, трава, растущая между колеями, как иногда ветка скребет по крыше или стеклу со стороны пассажирского сиденья.

Потом нажал на тормоз и заглушил мотор. Вылез из кабины, обошел «шевроле» сзади, лег на живот и начал вытаскивать траву, застрявшую между днищем и раскаленной выхлопной трубой. Лето выдалось жарким, а потому не следовало пренебрегать мерами предосторожности. Я приехал в этот час, чтобы избавиться от кошмаров, в надежде понять, что их вызывало и как мне жить дальше. Так что лесной пожар никак не вписывался в мои планы.

Покончив с этим, я встал и огляделся. Цикады стрекотали, деревья прижимались к обочинам, над головой синела полоска неба. Как и во сне.

Я зашагал по дороге, по правой колее. У нас с Джо был только один сосед, старик Ларс Уошбурн, но теперь подъездная дорожка Ларса заросла кустами, и ее перегораживала ржавая цепь. К дереву слева от цепи прибили доску со словами:

ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН

На другой доске, справа от цепи, я прочитал:

РИЭЛТОРСКОЕ АГЕНТСТВО «СЛЕДУЮЩЕЕ СТОЛЕТИЕ»

Ниже значился местный телефон. Слова выцвели и в сгущающихся сумерках читались с трудом.

Я пошел дальше, слыша гулкие удары сердца и, жужжание комаров, облюбовавших мои лицо и руки. Комариный сезон практически закончился, но я сильно потел, и немногие оставшиеся слетались на запах. Должно быть, он напоминал им о крови.

Насколько я был напуган, приближаясь к «Саре-Хохотушке»? Не помню. Подозреваю, что страх, как и боль, со временем забываются. А осталось в памяти ощущение, которое я испытывал и прежде, проходя этой дорогой. Опущение того, что ткань реальности очень тонка. Я думаю, она действительно тонка, совсем как лед на озере после оттепели, и мы сознательно наполняем нашу жизнь шумом, светом, движением, чтобы скрыть от себя эту особенность окружающего нас мира. Но в таких местах, как Сорок вторая дорога, мы обнаруживаем, что дымовых завес и зеркал нет. И остались только стрекот цикад да зелень листвы, темнеющая с угасанием дня, ветви, принимающие облик лиц, гулкие удары сердца в груди, кровь, бьющая в виски и синяя слеза дня, бегущая по щеке неба.

И по мере того как уходит день, тебе открывается истина: то, что видишь перед собой, скрывает некую тайну. Ты чувствуешь эту тайну каждым вздохом, видишь ее в каждой тени, ждешь, что столкнешься с ней на каждом повороте. Она здесь, она поджидает тебя, но ты не знаешь, где и когда тайное станет явным.