Мешок с костями

Я взял трубку беспроводного телефона, прошел на террасу и плюхнулся в плетеное кресло, в котором сидел вечером четвертого июля, когда позвонил Дивоур. Даже после визита «папули» мне не верилось, что тот телефонный разговор действительно состоялся. Дивоур обозвал меня лжецом: я предложил ему засунуть бумажку с моим номером себе в задницу. Соседи познакомились Я пододвинул кресло поближе к краю террасы. Склон круто уходил вниз, спускаясь на девяносто футов к озеру. Я поискал глазами зеленую женщину, которую увидел, когда плавал, убеждая себя, что все это — напрасный труд, что дерево может показаться женщиной в зеленом платье только в одном ракурсе, да и то при стечении многих обстоятельств. Но здесь я столкнулся с исключением из правил. И мне стало как-то не по себе, когда я понял, что береза, растущая внизу, рядом с Улицей, и с террасы похожа на женщину. Частично это сходство вызывалось засохшей сосной, одна из ветвей которой напоминала руку, но только частично. Сверху белые ветви и зеленая листва создавали некое подобие женской фигуры, а когда ветер шевелил нижнюю часть кроны, листва и ветви колыхались, как длинная юбка.

На предложение Гарольда приехать в «Сару» я ответил отказом еще до того, как произнес слово «нет». И теперь, глядя на женщину-дерево, я знал, в чем причина: Гарольд слишком шумный, Гарольд не ловит полутонов, Гарольд может спугнуть то, что здесь обитает. Я этого не хотел. Да, я боялся, а стоя в темноте на лестнице, ведущей в подвал и слушая удары по гидроизоляции, едва не умер от ужаса, но при этом впервые за последние годы во мне пробудился интерес к жизни. Здесь, в «Саре-Хохотушке», я столкнулся с совершенно новыми ощущениями и не хотел обрывать этот эксперимент в самом зародыше.

Зазвонила лежащая на моих коленях трубка, заставив меня подпрыгнуть. Я схватил ее, ожидая услышать Макса Дивоура или Футмена, его золоченую шестерку. Но позвонил адвокат, Джон Сторроу, который, судя по голосу, только-только, скажем, две недели тому назад, закончил юридическую школу. Однако работал он в фирме «Эвери, Маклейн и Бернстайн» на Парк-авеню, а Парк-авеню, как известно, престижный адрес для адвоката, даже если у него еще осталась пара-тройка молочных зубов. Если Генри Голдэкр полагал, что Сторроу — ас, значит, так оно и было. И занимался он исключительно опекой.

— А теперь расскажите мне, что произошло. — Джон Сторроу подвел черту под прологом, в ходе которого мы представились друг другу и утрясли рутинные вопросы.

Я рассказал, с мельчайшими подробностями, и настроение мое мало-помалу улучшилось. После того как включается счетчик, разговор с адвокатом всегда действует успокаивающе: ты пересекаешь критическую отметку, до которой твой собеседник — просто адвокат, а после — твой адвокат. Твой адвокат всегда погладит по шерстке, всегда посочувствует, в нужный момент что-то запишет в желтый блокнот или кивнет. Вопросы, в большинстве своем, он задает те, на которые ты можешь ответить. А если не можешь, то твой адвокат с готовностью придет тебе на помощь и укажет выход из казалось бы тупиковой ситуации. Твой адвокат всегда на твоей стороне. Твои враги — его враги. Для него ты не говнюк, а уважаемый человек, с которого он готов пылинки сдувать.

— Однако, — вырвалось у Джона, когда я выговорился. — Просто удивительно, что эта история еще не попала в газеты.

— Я как-то об этом не думал. — Но мысль его я уловил. Семейная сага Дивоуров — не тема для «Нью-Йорк таймс» или «Бостон глоуб». Возможно, не тема и для «Дерри ньюс». Но для желтых еженедельников, которые бросаются в глаза в каждом супермаркете, вроде «Нэшнл инкуайер» или «Взгляд изнутри», — золотая жила: Кинг-Конг пытается украсть не красавицу, а невинного ребенка красавицы и уволочь его в свое логово на вершине Эмпайр-Стейт-Билдинга. Отсюда и лозунг — чудовище, руки прочь от крохи! Да, для первой полосы эта история не годиться: нет крови и знаменитостей, но на девятой она будет смотреться очень даже неплохо. Я даже представил себе заголовок, бегущий над фотографиями «Уэррингтонс лодж» и трейлера Мэтти:

КОМПЬЮТЕРНЫЙ МАГНАТ УТОПАЕТ В РОСКОШИ, ГОТОВЯСЬ ОТНЯТЬ ЕДИНСТВЕННОГО РЕБЕНКА КРАСАВИЦЫ

Пожалуй, длинновато, решил я. Я уже не писал, но все равно не мог обойтись без редактора. Печально, но такова жизнь.

— Возможно, на каком-то этапе мы введем их в курс дела, — промурлыкал Сторроу. Я уже понял, что это тот человек, которому я могу довериться, особенно теперь, когда меня разбирает злость. Он, однако, вернулся к нашим делам. — Кого я представляю, мистер Нунэн? Вас или юную даму? Я голосую за юную даму.

— Юная дама понятия не имеет о том, что вы позвонили мне. Она может подумать, что я проявил излишнюю инициативу. Возможно, пошлет меня очень далеко.

— С какой стати?

— Потому что она — янки, янки из Мэна, то есть хуже не бывает. В сравнении с ними ирландец кажется образцом логического мышления.