Мешок с костями

Зрители пришли к тому же выводу На сцене оркестр заиграл другую мелодию, и Сара без паузы перешла от «Рыбацкого блюза» к «Кошке и собаке». Зрители так же освобождали нам дорогу, не удостаивая меня и мою маленькую девочку даже взгляда. Один молодой человек широко раскрыл рот (в двадцать лет у него уже недоставало половины зубов) и заорал: «УРА-А-А-А»! Да это же Бадди Джеллисон, внезапно дошло до меня. Бадди Джеллисон, чудом помолодевший с шестидесяти восьми лет до двадцати. Потом я понял, что волосы у него не того цвета — светло-каштановые, а не черные (даже в шестьдесят восемь у Бадди не было ни единого седого волоса). Я видел перед собой деда Бадди, а может, и прадеда. Но мне было не до этого. Я лишь хотел выбраться отсюда.

— Извините, — сказал я, проталкиваясь мимо.

— Городского пьяницы у нас нет, сукин ты сын, — процедил он, не взглянув на меня, продолжая хлопать в ладоши в такт музыке. — Мы по очереди выполняем его обязанности.

Все-таки это сон, подумал я. Это сон и вот тому доказательство.

Но мне не могли присниться запах табака в его дыхании, окружающие меня ароматы толпы, вес испуганного ребенка, сидящего на моей руке. И рубашка моя стала горячей и мокрой в том месте, где к ней прижималось лицо Киры. Девочка плакала.

— Эй, Ирландец! — позвала Сара с эстрады, и голос ее так напоминал голос Джо, что я чуть не вскрикнул. Она хотела, чтобы я обернулся, я чувствовал, как она пытается воздействовать на меня силой воли… но не поддался.

Я обогнул трех фермеров, которые передавали друг другу глиняную бутыль, и вышел из толпы. Передо мной лежал усыпанный опилками проход между павильонами, палатками, лотками. Упирался он в арку, которая вела к лестнице, Улице, озеру. К дому. Я знал, что на Улице мы будем в полной безопасности.

— Я почти закончила. Ирландец! — кричала Сара мне вслед. В голосе слышалась злость, но злость эта не убивала смех. — Ты получишь то, что хочешь, сладенький, тебе будет хорошо, но ты не должен мешать мне завершить начатое. Слышишь меня, парень? Отойди и не мешай! Хорошенько запомни мои слова!

Я поспешил к арке, поглаживая Ки по головке, ее лицо по-прежнему прижималось к моей рубашке. Соломенная шляпка свалилась с головы девочки, я попытался поймать ее на лету, но в руке у меня осталась только оторвавшаяся от шляпки лента. Ну и ладно, подумал я. Мы должны выбраться отсюда, это главное.

Слева от нас на бейсбольной площадке какой-то мальчуган кричал: «Вилли перебросил мяч через изгородь, Ма! Вилли перебросил мяч через изгородь, Ма!» Монотонно так кричал, как заведенный. Когда мы проходили павильон для бинго, какая-то женщина завопила, что выиграла. У нее закрыты все цифры и она выиграла. Над головой солнце внезапно спряталось за тучу. Наши тени исчезли. День заметно потускнел. Расстояние до арки сокращалось слишком медленно.

— Мы узе дома? — Ки чуть ли не стонала. — Я хотю домой, Майк. Позялуйста, отнеси меня домой, к момми.

— Отнесу, — пообещал я. — Все будет хорошо.

Когда мы проходили мимо столба «Испытай себя», рыжеволосый мужчина надевал рубашку. Он исподлобья посмотрел на меня — местные питают инстинктивное недоверие к приезжим, и я понял, что знаю его. Со временем у него появится внук, Дикки, и в конце столетия, в честь которого эта ярмарка и проводилась, ему будет принадлежать автомастерская на Шестьдесят восьмом шоссе.

Женщина, отходящая от лотка с вышивкой, остановилась, ткнула в меня пальцем, ее верхняя губа приподнялась в волчьем оскале. Ее лицо показалось мне знакомым. Откуда я мог ее знать? Наверное, видел ее в Тэ-Эр. Значения это не имело. А если и имело, сейчас мне было не до этого.

— Не следовало нам пйиходить сюда, — простонала Ки.

— Я понимаю, о чем ты, — ответил я, — но, думаю, выбора у нас не было, цыпленок. Мы…

Они вышли из «Галереи уродов». Я увидел их и остановился, не дойдя до нее двадцать ярдов. Семеро мужчин в одежде лесорубов, но четверых я мог в расчет не брать: полупрозрачные, седые, призраки, ничего больше. Совсем больные, может, даже мертвые, не опаснее фотографий. А вот реальность остальной троицы сомнений не вызывала. Они существовали, если, конечно, существовала и вся ярмарка. И возглавлял всю компанию крепкий старик в вылинявшей синей армейской фуражке. Он посмотрел на меня, и я сразу узнал глаза. Те же глаза оценивающе оглядывали меня поверх кислородной маски.

— Майк? Потему мы остановились?

— Все в порядке, Ки. Только не поднимай головку. Это все сон. Утром ты проснешься в своей постельке.

— Хойосо.

Семеро стояли в ряд, рука к руке, сапог к сапогу, перегораживая проход, отсекая нас от арки и Улицы. Армейская Фуражка занял место по центру. Остальные шестеро были куда как моложе, некоторые лет на пятьдесят. Двое самых бледных, почти прозрачных, стояли бок о бок справа от старика, и я подумал, а не прорваться ли мне сквозь них. По моему разумению, плоти в этой парочки было не больше, чем в том призраке, что барабанил по гидроизоляции в подвале «Сары-Хохотушки»… А если я ошибался?