Месяц надежды

– Вот так, – сказала Марина, закончив песню и вернув Алексею гитару. – А то тоску наводить взялся. – Она глянула на часы. – Вообще-то, время уже позднее. Еще по стопарю, и в койки. Оксанке нужно режим соблюдать.

– Марин, рано еще, – чуть робко попыталась было запротестовать Оксана.

– Ничего не рано! – отрезала Марина. – Режим есть режим. Паша, разливай. А Леха пусть завершит пограничной. – Она пояснила Оле: – Традиция у нас такая – вечеринки пограничной завершать. Не упомню уже, с каких пор, но держится стойко. Ну что, все выпили? Леша, давай.

Когда Алексей ударил по струнам, звук гитары весьма напоминал балалайку.

Балалаечку своюЯ со шкафа достаю,На Канатчиковой дачеТихо песенку пою.Солнце село над рекойЗа приемный за покой.

Отпустите, санитары,Посмотрите, я какой!Горы лезут в небеса,Дым в долине поднялся.Только мне на этой сопкеЖить осталось полчаса.

Вот так сюрприз! Будь Ольга трезвой, не стала бы встревать, но хороший коньяк сделал свое дело, и она, уже нисколечко не стесняясь, подхватила, стараясь попасть Алексею в лад. Сначала тихонько, потом осмелела и запела громче.

– Скоро выйдет на бугорДиверсант, бандит и вор.У него патронов много,Он убьет меня в упор.

На песчаную межуЯ шнурочек привяжу —Может, этою лимонкойЯ бандита уложу.

Ольга заметила удивленные взгляды всей честной компании, кроме Алексея. Он, конечно, догадался, от кого она узнала эту песню. Они закончили ее на два голоса.

Пыль садится на висок,Шрам повис наискосок.Молодая жизнь уходитЧерной струйкою в песок.Грохот рыжего огня,

Топот чалого коня…Приходи скорее, доктор!Может, вылечишь меня.

– Фантастика, – протянула Марина после короткого молчания. – Оленька, откуда такие познания?

Оля засмеялась.

– Я даже название знаю полностью. – Она выговорила без запинки: – «Песенка про психа из больницы Ганнушкина, который не отдавал санитарам свою пограничную фуражку». Правильно?

– Правильно, – протянула Марина, глядя на нее с большим интересом. – Так откуда такие познания? Совсем несовременные?

– Случая как-то не было сказать, – произнес Алексей, – У Оли дедушка погранец. У него Красное Знамя за Даманский. Младший сержант.

– Ну, с какой стороны ни взгляни – наш человек, – заявила Марина и осведомилась: – Дедушка живой?

– Ага, – ответила Оля. – Бодрячок. Шестьдесят едва стукнуло. Понимаете, когда я была еще маленькая, они с отцом часто за бутылочкой сиживали. Дедушка на гитаре хорошо играет. У него две любимые песни – эта и про танкиста. Про танкиста мне как-то на душу не легла, а эту я за все года наизусть запомнила. Вот только на гитаре играть на умею. Дедушка пробовал учить, но способностей у меня оказалось ноль.

– Так, – энергично сказала Марина. – Думали, последняя, а оказалась предпоследняя. Паша, расплескай! За такого дедушку грех не выпить. У всех налито? Ну, за дедушку! И отбой. – Она полезла в сумочку. – Леша, возьми ключи, у вас пятый, Макс, у вас третий, а нам первый достался. Хорошо посидели, Оля?

– Классно, – ответила та.

– Мы такие, чтоб ты знала.

Легонький хмель бродил в голове, но пьяной Оля себя никак не чувствовала. Она пошла рядом с Алексеем к пятому номеру, поднялась на красивое крылечко. Аркообразная дверь открылась бесшумно. Алексей привычно – Ольга сразу поняла это – нашарил справа выключатель. Вспыхнула люстра с тремя красивыми стеклянными синими абажурчиками.

Оля с любопытством огляделась. Две широкие сдвинутые кровати с тумбочками рядом, два кресла у низкого столика, телевизор на подставке, музыкальный центр, низкий полированный шкафчик.

– Ой, а натоплено-то как! – сказала она, чуть поколебавшись, стянула через голову свитерок, осталась в синей блузочке в обтяжку с пышными рукавами.

Две верхних пуговицы оказались расстегнуты, но никаких романтических тайн не открывали. Поверх блузки висела та самая цепочка с янтарным кулоном. Она села в ближайшее кресло, еще раз огляделась. Ей было уютно и спокойно. Она уже начала привыкать к этому парню и никаких неприятностей от него не ждала.

Алексей тоже стянул свитер и предложил:

– Давай еще по рюмочке на ночь. У меня тут заначка есть.

– Но только по одной, – сказала она, подумав. – Иначе меня развезет, а ты говорил, что пьяных девушек терпеть не можешь.

– Ну да, так оно и есть, – с улыбкой подтвердил он, выставил на стол очередную непочатую пляшку «Багратиона», пузатую бутылку французской минералки, блюдечко с горкой конфет, разлил коньяк в такие же серебряные стопочки, что были за столом. – Ты янтарь любишь, я смотрю.