Месма (СИ)

   Самсониха внимательно посмотрела на парня. Некое подобие улыбки мелькнуло на ее суровом и усталом лице. Но вот это лицо вновь сделалось непроницаемым.

 - Ишь, на все он готов… - пробурчала она. – Ты одно запомни, милок: главный в этом деле ты, ибо сердце твое любовью полнится! Истинные чудеса одна любовь только делает… Я же только твоя помощница и наставница, понял?

    - Понял, - бодро отвечал Влад.

    - Ну, а раз понял, разговор этот закончим с тобой, - сказала ведунья. – И теперь о деле… Слушай, что делать станешь. Вертайся обратно в Краснооктябрьск… Завтра иди к Антонине домой. Не с ее соседкой говори теперь, а с ней самой, понял?..

   - С ней?! – Влад опешил. – Так ведь она дверь мне даже не открыла! На порог не пустила! Как же я смогу…

   - Не перебивай! – крикнула Самсониха, да как хлопнет растопыренной ладонью по столу!

   Массивная столешница застонала от удара, а Влад невольно вздрогнул и заморгал испуганно, неотрывно глядя на руку великанши, лежавшую перед его глазами на покрытой скатертью поверхности. На ее мощные большие пальцы… А ну-ка,  такой вот рукой – да по голове! Наповал ведь убьет… Одним лишь ударом!

   - Не перебивай…- уже спокойнее сказала великанша, устремив неподвижный взор в стол. – Никогда не смей перебивать меня, когда я говорю!..Не на рынок, чай, пришел…

   - Извините…- смущенно и испуганно пробормотал Влад. – Я слушаю вас внимательно…

   - Вот и слушай! Разговоришь Антонину, мамашку, стало быть, Галкину. Знаю, непросто, но без этого нельзя… Никак нельзя! Грех на ней тяжкий… С него-то все и началось. Про тот грех ее только Господь ведает, да она сама, да я еще… Больше никто! А теперь и ты знать должен.

   Влад сперва выждал время, чтобы убедиться, что ведунья закончила говорить. Потом несмело сказал:

   - Но если вы про грех тот сами знаете, почему бы вам самой мне о нем не рассказать?

   - Нельзя! – сказала Самсониха, как отрубила. – Господа прогневаю… Дара Божьего лишусь. Ее это тайна, понимаешь? И только она одна может ее кому-то поведать… знаешь, сколько я тайн сокровенных от людей выслушиваю? Могу ли я их кому-то поверять, сам-то как думаешь?

 - Не можете…- согласился Влад.

 - Вот то-то! – сказала Самсониха. – Дар-то Божий, мне даденный, хоть и бремя тягчайшее, однако лишиться его не могу – многим еще помочь должна! Сам-друг к Антонине иди и добивайся, чтобы она тебе сама рассказала, чем Господа прогневала! Как ты это сделаешь – тебе решать!

   Влад угрюмо опустил голову. Задача представлялась ему совершенно невыполнимой. Самсониха взглянула на него с насмешкой.

   - Ну, и чего нос повесил? – спросила она. – Это только начало, дальше-то куда труднее будет!

   - Труднее не труднее, - хмуро отозвался Влад. – Не представляю, как я с ней такие вещи обсуждать стану. Да еще через дверь… Пошлет она меня куда подальше, вот и все…

 - Ну пошлет раз, а ты снова приди! Вдругорядь пошлет, в третий раз приходи! А ты как думал? Зато Антонина ничего тебе не сделает, а вот Галя твоя легко могла бы тебя убить, а ты, голубчик, даже об этом не подозревал! Так-то вот…

   А чтобы не через дверь у тебя с Антониной разговор был, скажешь ей, что от меня пришел. Так и скажи – мол, был у Самсонихи, к вам послала!

   - Думаете, она меня впустит? – поднял Влад на ведунью глаза.

   - Впустит, - ответила Самсониха. – Деваться-то ей некуда. А теперь ступай… Сегодня больше ничего не скажу. Довольно с тебя… Поговоришь с Антониной, снова ко мне приедешь, тогда у нас с тобой другой уже разговор пойдет.

    Влад, однако, не мог заставить себя встать и уйти. Ему казалось, что его бросают в опасный омут и предоставляют самому себе. А он – ничего не знает, не умеет, не может! Ведунья глянула на него снова и теперь уже с сочувствием.

    - Не бойся! – сказала она вдруг очень мягко, по-матерински. – Знаешь пословицу: глаза боятся, а  руки делают? Вот иди и делай! А Бог тебе поможет, ты, главное, сам не оплошай…А теперь иди  себе, милок! ступай с богом.Устала я.

    Она и вправду говорила с трудом, утомленным и все более слабеющим голосом. Однако в голосе этом, где-то в глубинах его, таилась такая внутренняя сила, что не подчиниться ей было невозможно. Влад попрощался и ушел. На улице было совсем уже темно, и в краснооктябрьскую гостиницу он мог вернуться уже только за полночь…

     На следующий день была суббота. Для визита к Антонине это было весьма удобно, наверное, хотя Влад ощущал смутную досаду – ему хотелось, чтобы оставался еще хоть день на раздумья. С другой стороны, каждый прошедший день нес с собой только дополнительное беспокойство, даром потерянное время, плюс еще чисто денежные затраты. Все это было ни к чему, тем более, что Влад не представлял себе, сколько времени ему предстоит провести в этом городишке, чтобы из его поездки сюда вышел хоть какой-нибудь толк.