Месопотамия

За время его отсутствия дома испортились консервы и высохли цветы. Ни того ни другого жалко не было. Юра покрутился по квартире, поставил чайник, сходил в душ. Ходил по комнатам, обмотавшись полотенцем и оставляя на линолеуме мокрые следы. Проходя мимо зеркала, бросил взгляд: жилистое, битое, в шрамах тело, поредевший хаер, переломанный нос, крепкий боксёрский подбородок. Оторван палец на левой руке, из-за которого он бросил играть. Обожжённая правая нога. Сухая, обветренная кожа. Злой, уверенный взгляд. Всё как всегда. За последние двадцать лет почти ничего не изменилось. Вспомнил про Аллу. Достал телефон. Включил. Начал ждать. Через пять минут позвонили. Высветился номер Чёрного. Юра на миг замер, потом резко подхватил мобильный.

– Алло, – сказал.

Всем нужна хорошая работа, никто не любит работодателей. Все уклоняются от уплаты налогов, но сажают обычно того, кто первым предложил не платить. Что в таком случае может нас сделать свободными? Нас может сделать свободными разве что вера. Всех атеистов объединяет чаще всего религия. Религия, как правило, обслуживает спекулянтов и социалистов, поэтому нам остаётся разве что молиться и заботиться о бухгалтерии. Что-то подобное Фима – для друзей – Фома – думал каждый раз, когда случалось поначалу долго договариваться с заказчиками о встрече, а потом так же долго их ожидать. Для чего вообще договариваться? – думал он недовольно, – для чего уточнять адреса, сверять часы, нервничать? Никто не приходит вовремя, никто никуда не спешит, никто не держит слова. Дела ведутся абы как, деньги работают сами на себя, все мы в этом мире – брошенные и одинокие, всем нужна любовь, всем нужное внимание, всем нужна хорошая работа.

Фима держал небольшую сеть передвижных кофеен (ярко раскрашенные душегубки, стоящие под воротами университетов), плохо подготовленный персонал (студенты тех же душегубок, стоящие возле университетов и продающие коричневого цвета отраву), много работал, терпеть не мог безработных. В мире столько работы, – говорил подчинённым, – как при этом можно быть безработным? Подчинённые вместо этого часто увольнялись. Он даже не успевал запоминать их имена. Исчезали безымянными.

В этот раз место встречи назначили заказчики. Хороший ресторан, сказали по телефону, тихий, приятный, с утра там будет пусто. Фима знал, о чём речь, жил за два квартала оттуда. Время от времени проезжал мимо этого подозрительного заведения, видел владельца, ходившего по улице в розовом кимоно и говорившего при этом по дамскому мобильнику. Ну ладно, решил, пусть будет. Приехал заранее, припарковался. Ресторан оказался закрытым, открывался только через два часа. Фима перезвонил заказчикам. Ох, правда? – удивились те. Ну, подождите нас где-нибудь. Опаздываем. Но скоро будем. Фима оглянулся. Солнечный июль, пустая улица. Рядом спортивный бар. То, что нужно, подумал Фима. Он знал хозяев, знал бармена, бывал там несколько раз. Хозяин сидел за преднамеренное убийство (переехал брата жены, утверждал, что случайно: сначала сбил его в собственном дворе, потом вроде бы вернулся, чтобы оказать первую помощь, и переехал ещё раз), жена осуждённого тащила на себе бизнес и оплачивала услуги адвоката. Бар находился в холодном подвале. Центр, рядом с метро, на подходе к институтским корпусам, всегда куча студентов. Крашеные стены, на стенах две плазмы. На улице, под вывеской, – пиратский флаг. Публика пёстрая: студенты старших курсов, обучавшиеся во вторую смену, поэтому первую просиживали в баре, арабы, которых в другие бары не всегда пускали за их внешний вид, несколько местных алкоголиков, забредавших вечером, на второй тайм, поскольку пить два тайма подряд было для них неподъёмно по деньгам. Бармена звали Антон, он выполнял работу собственно бармена и официанта. Ну, и милицию вызывал в случае чего. Фима с ним здоровался, тот всегда молча кивал в ответ. Был неразговорчивый, никогда никуда не спешил, всё держал в памяти, всегда точный в расчётах и корректный в обращении с алкоголиками. Правда, странно одевался: в оранжевые футболки и зелёные джинсы, или в белые сорочки и короткие шорты, или в рваные свитеры и полосатые брюки. Ага, ну и носил серьги в обоих ушах. При этом редко брился и почти не улыбался. Посетители считали бармена пидором. Бармен был о них такого же мнения.