Месть Агонии (СИ)

Главарь усердно молотил ее ногами, не применяя оружия. Чувствовалось, что он не просто так ненавидит вампиров. В смысле дело было не в банальной мести за сожранную жену или испорченную дочь, которая принесла дампира. Такие убивают просто или пытают с выдумкой. Таким хочется причинить боль не на эмоциях. Они годами планируют месть, воображают, как отрезают по кусочку от того, кто причинил им боль. Этот же мстил именно в ярости, что для мстящего за потерянную семью не характерно.

Вамп поймала сапог главаря тремя пальцами во время очередного замаха- тот так опешил от неожиданности, что едва не упал, но успел опереться на плечо стоявшего рядом любопытного юнца. Этот мужчина нравился вамп, а в душе зарождалось смутное желание не убивать его, несмотря на то, что он не прислушался к ее совету и вышел из таверны.

— Скажи мне, человек, сын света и добра, — она повернула голову на бок и сплюнула пару выбитых зубов под вторую ногу главы, — тебя пытался обратить низший, но тело справилось с силой обряда. Тогда потребовалась кровь высшего вампира и тебе отказали? Ты остался человеком.

Она отпустила ногу вожака, чуть подтолкнув ее назад. Тот не удержался и рухнул на спину, попутно приложившись затылком о землю. Марэна медленно поднялась на ноги и продолжила.

— Охотник, ты говорил что-то о моем создателе. Так позволь мне теперь спросить, всего один вопрос. Как имя того высшего гения из нас, кто рассмотрел в тебе столько грязи, что не дал права на новую жизнь, несмотря на то, что этого желал один из его детей? Обычно вампиры поддерживают решения своих творений, но не в твоем случаи. В твоем — твоя собственная гниль столь омерзительна, что даже любящий творец отказал своему творению в подарке. И ты, из ненависти к такому решению, стал уничтожать всех вампиров. Но ведь только тех, кто не может противостоять отряду в двадцать голов. Потому что, если бы хоть раз, за свою никчемную жизнь, ты встретился с сильным вампиром, то был бы уже мертв! А, охотник? — она говорила, властно и громко. Кровь уже перестала бить из горла фонтаном. Тело послушно регенерировало.

Марэна не смотрела на толпу соратников своего собеседника — в этом не было смысла. Все они изумленно молчали, опустив оружие и, кажется, даже забыли, где находятся, и кто перед ними. Крушение идеалов, оно такое. Глаза вожака от удивления перешли в шок и от шока — к ярости, а от ярости — к страху. Он закричал, что есть сил:

— Убейте ее! Убейте!

— Нет! — взвыл приглянувшийся юноша, но не успел сделать и шага.

В тело вамп вонзилось больше десятка осиновых стрел и болтов с серебряными наконечниками. Взор снова закрыла розовая пелена, а лицо помимо воли изменилось. Мышцы растянулись, опуская нижнюю челюсть намного ниже, чем может обычный человек, а из верхних челюстей выдвинулись, пока что, только два клыка. Ничто из этого не могло убить высшего вампира, но боль застила сознание и мешала контролировать инстинкты. Внезапно в нос ударил приятный запах, и кто-то обнял ее за плечи. Титаническим усилием воли она сдержала себя и заставила сфокусировать взгляд.

В опасной близости от обезумевшего от потери крови вампира, находилась шея юноши. Он прикрыл ее собой. Тепло и даже нежно взял руками за плечи и с жалостью всматривался в покрасневшие зрачки. Удивление от его поступка настолько ошеломило вамп, что трансформация пропала, а лицо стало прежним за мгновение.

— Что вы стоите? Стреляйте! Хочет сдохнуть за трупову подстилку — пусть так и будет! — завопил за спиной брюнета вожак.

Юноша с радостью и явным облегчением глянул в глаза Марэне и прошептал.

— Не все люди такие… — последнее слово человек произнес запнувшись и дернувшись всем телом, а жадные ноздри вамп защекотал приторно пьянящий аромат девственной крови.

Они оба повалились мешками на землю. В них еще несколько раз неуверенно выстрелили, но первородная легко уводила стрелы в сторону. Хватит для героя и одной в хребтину, чтобы усвоить урок. Лицо юноши стремительно бледнело и приобретало заостренность черт, он беззвучно шевелил губами и явно хотел что-то сказать. Вамп пододвинулась чуть ближе и ахнула. Он просил прощения. Она не знала у кого и зачем, но просил простить. Жадно, неиствуя, взывая к кому-то. Как хрупка человеческая плоть и смешны по размаху порывы его души.

— Выживи, дружок, — тихо шепнула она на ухо брюнету и молнией метнулась в сторону самого темного угла. Дальше по кладке вверх, на крышу, вонзая в пыльные камни свои печально знаменитые когти. Оказавшись наверху рыжая одним резким движением сломала выпирающие перья болтов и стрел. На гомонящую толпу посыпались остатки сломанной осины, а до недоумевающих и все еще шокированных охотников стало доходить, что они имеют дело не с простым кровососом.