Месть – блюдо горячее

– Но, – продолжил сыщик, – возможен и другой вариант. Околоточный нашел билет и оставил его себе, чтобы разбогатеть через десять лет. Бумага ведь не именная?

– Где ты видел именную лотерею?!

– Тогда моя догадка вполне правдоподобна.

– Вполне, – не стал спорить сенатор. – Вот поезжай в Саратов и разберись на месте.

Лыков обрадовался:

– Спасибо, Степан Петрович! Век не забуду такой услуги. Ну, я полетел?

Белецкий беззвучно рассмеялся:

– Не благодари меня раньше времени. Когда познакомишься с Евгенией Аркадьевной, проклянешь все на свете и мою услугу в первую очередь. Но ты ведь сам напросился.

– Не прокляну, – уверенно ответил статский советник. – Наглая дура? И не таких видал. В случае чего плюну в пол и откланяюсь. Тебе же все равно, найду я ту бумажку или не найду?

– Абсолютно. Стерва не заслужила того, чтобы ей помогать. Бывают же такие люди…

– Степан Петрович, – начал сыщик, уже стоя. – Могу взять с собой Азвестопуло? Там убийца с сообщником. Сергей Манолович закисает в кабинете – пусть разомнет затекшие члены.

– Дай воды напиться, а то так есть хочется, что даже переночевать негде? А, черт с ними со всеми. Пусть Сент-Ипполит зашьется на новой должности! Бери. Что бы такое написать Азвестопуло в командировочном предписании? Не можете же вы вдвоем искать в чужом городе одну облигацию номиналом в сто рублей. Ты можешь, в порядке отклика на обращение вдовы заслуженного человека. А твой помощник?..

Лыков быстро сообразил:

– В Саратове хорошая школа полицейского собаководства. Сергей ее обинспектирует и напишет отчет.

– Вели секретарю подготовить бумаги. Поторопись: через пару дней меня тут уже не будет.

Алексей Николаевич осклабился:

– Думаешь, ты уйдешь из департамента и небо рухнет на землю? Могу тебя успокоить – не рухнет. В твое кресло просто сядет другой человек. Брюн-де-Сент-Ипполит? И не таких обламывали, – подумал и добавил: – Но служить станет труднее.

Дав толчок секретарю и предупредив помощника о скорой поездке в Саратов, статский советник вызвал к телефонному аппарату сына Павла.

– Надо бы увидеться.

– Приходи к ужину, Элла с кухаркой экспериментируют насчет пулярки.

Эллой звали жену Павлуки. Лыков любил обеих своих невесток, но старался не очень им надоедать. Но сейчас его беспокоили новости, вычитанные из газет. В Кельне германцы арестовали русского офицера, находящегося в командировке. Учитывая опасный характер службы сына, отец хотел знать подробности. Мог на месте капитана Полякова оказаться штабс-капитан Лыков-Нефедьев?

Оба сына сыщика служили в Огенкваре – так называлась русская военная разведка. Николка по прозвищу Чунеев находился в Персии и шпионил против Османской империи. Ему там приходилось жарковато во всех смыслах. Ранение, контузия, два ордена, и при этом чин поручика. Павлука – семейное прозвище Брюшкин – воевал с Германией и Австро-Венгрией. Орден ему навесили только один, за рискованную вылазку в Альпы на чужие маневры без спросу. Зато в чинах он обогнал брата. И при этом сидел на мягком стуле в Петербурге, в здании Военного министерства, с видом в одно окно на Неву, а в другое на Исаакиевский собор. Николай же время от времени преображался в жадного торговца-армянина и уходил в дикие горы, где его жизнь стоила копейку. Точнее, шаги[29]. Братья Лыковы-Нефедьевы были у начальства на хорошем счету, но папаша постоянно за них боялся, хоть и не подавал виду…

Вечером Алексей Николаевич с супругой истребили пулярку в просторной квартире Брюшкиных на Адмиралтейской набережной. Павел смог нанять ее после того, как семейство продало имение в Варнавинском уезде. Сошлась вся «лыковская шайка», как называл ее Азвестопуло. Дети Павлуки Саня (Пифка) и Алеша (Сопелкин) атаковали равелин из подушек, который защищал сын Николки Ваня. Силы были не равны, и Ваньку взяли в плен… Он сделал из одеяла аэроплан и перелетел к маме Анастасии. После этого внуки объединились и напали на деда. Тот бежал в ванную комнату, заперся в ней и подсунул под дверь три бумажных рубля. Тогда блокаду сняли и выпустили осажденного.

Посреди этого бедлама вышагивал, важно глядя по сторонам, Василий Котофеевич Кусако-Царапкин Четвертый. Прямой наследник знаменитого своими размерами кота, полученного Лыковыми в наследство от Благово, урчал, как машина броненосца, и давал себя гладить…

Лишь покончив с десертом, Алексей Николаевич смог уединиться с сыном.

– Скажи, что там случилось в Кельне? – спросил он.

– Поймали нашего офицера, который жил там под своей фамилией и находился в официальной командировке.

– А ты?

– Я под своим именем в Германию или Австрию въехать не могу.

– Катаешься под чужим?

Сын кивнул.

– Это ведь еще опасней?

Он кивнул вторично. Помолчал, думая, говорить или нет, потом все-таки сказал:

– Я был в тот момент на соседней с ним улице. Поляков – агент-маршрутник, ему вручили секретную почту, и он успел передать ее мне. Важные оказались бумаги, сейчас их изучают Жилинский и Данилов-черный[30].

– Как же ты ускользнул? Ведь за капитаном следили?