Месть фортуны. Фартовая любовь

— Может, на базар или в магазин пошла. Она самостоятельная у меня!

— А куда Задрыга делась?

— Это только они знают. Мне не говорят. Да и зачем мне чужие заботы, своих хватает! Я с ними не общался.

— В чем она была одета, когда из дома уходила?

— Кто? — прикидывался Лангуст.

— Задрыга!

— Не обратил внимания!

— Она одна поехала?

— Да кто ее знает? Я за свою отвечаю. Зачем мне чужие дети?

— Хитер старый бес! Но дочь твоя сегодня домой вернется?

— Конечно! Куда ей деться?

— Хорошо! Мы придем вечером! Но если не застанем — смотри, пеняй на себя!

Тяжелые шаги протопали к двери. Лангуст стонал и охал им вслед. Лишь через час после ухода милиции выпустил он Капку из подвала.

— Все слышала?

Задрыга кивнула головой.

— Что делать будем?

— Ты любишь праздники? Устроим маскарад. Иного выхода нет! — примеряла Капка на себя лифчик Глыбы. Но нет! Он оказался велик для нее.

Задрыга взбила волосы, сделав крутой начес. Накрасилась, подложила в платье ватные плечи, ватную накладку на задницу, какою пользовался Глыба, — себе приспособила. Оделась так, словно в театр собралась. Вся в бархате, в кружевах.

— Халат надень! — посоветовал Лангуст.

— Дочь начальника халат не носит!

— Скромнее оденься. Послушайся! — просил старик. И Капка неохотно влезла в серую клетчатую юбку, выгоревшую кофту накинула на плечи.

С Лангустом они все обговорили, отрепетировали. Боялись одного, как бы вернувшийся Данила не испортил бы им все. Его к такому еще не готовили.

Но Данила вернулся засветло. Ему все рассказали, подсказали, но милиция не пришла.

Весь вечер нервничал Лангуст. Подходил к окнам. Его тщетно отвлекал Данилка. И только когда время пошло к полуночи, успокоился старик, сел к камину ближе, слушал, грелся. Данил рассказывал:

— Съездил я сегодня в Балтийск. Не удивляйся. Взял у матери метрику. Поговорил с нею, с отчимом. С сестрой познакомился. Она на год моложе Капки. Хорошая девчонка. Так вот и узнал, что родню имею. Отчим — путевый мужик. Во всем помочь берется. Поначалу — паспорт получить. Это — на себя он взял. Потом — с жильем и работой образуется все.

— Ну, а как она в глаза тебе смотрела? — спросил старик.

— Да, как и ты! Вы одинаковы! Случайным я родился у вас, потому никому не нужен. Поначалу не узнала. Потом в слезы ударилась, меня винила! Я ее обложил со всех сторон, напомнил кое-что! Все просила отчиму не говорить. Но я ему выложил правду, как было — рассказал. Он слушал. Ее ни о чем не спрашивал. Потом поинтересовался, как жить собираюсь? Я ответил. Мол, работать хочу. Ну, о жилье напомнил. Он сказал, что еще с холостяцких времен имеет квартиру в пределе. Правда, однокомнатную. Но чистую, со всеми удобствами. О ней жена не знала. На всякий случай берег. Хотел дочери сюрприз сделать. Но, коли так получилось, обещал переоформить на меня, с работой в порту поможет. Предлагал на торговое судно матросом пойти. Но там заработок мал. Я сфаловался в грузчики. Там хорошо башляют мужики. А я чем хуже их? Советовал вечернюю школу закончить. Но мне это ни к чему! Сказал ему, мол, старого отца не могу оставлять надолго, не в пример иным. Он и тебе хочет помочь. Встречу попросил. Дал адрес своей квартиры, завтра ждать нас будет. Давай сходим? Что теряем? Авось, получится.

— Мы должны дождаться кентов. Передать им Задрыгу с рук на руки. Чтобы меня совесть не мучила. А уж потом пойдем, — согласился Лангуст.

— Хорошо. Но после этого — на встречу! И никаких дел! Слышишь, отец! В откол сваливаем! Навсегда! От всех! Не пропадем!

— На что мы жить станем? — загоревал старик.

— Отчим обещал на первый месяц дать нам денег. А дальше — сам получать буду.

Задрыга вытащила у себя из матраца заначку, пачку десяток. Отдала старику:

— Ты меня спас. Больше нет. Из общака — пахан даст, когда выйдет. Тебе на месяц хватит этого?

— Конечно! С лихвой! Лишь бы ты не держала на меня зло! Все в тебе кайфово, но есть одно, что отталкивает всех! И в жизни всегда помехой будет. Это — твоя заносчивость, Капка! Нельзя так гоношиться, ставить себя выше крыши! Падать будет больно. Я в паханах так себя не вел, как ты — недавняя зелень. Как дальше канать собираешься с таким гонором? Ни с кем не сладишь, ни с кентами, ни с фраерами!..

— Это верняк! Тебя и в подземке за такое не любили! — поддержал Данилка старика:

— Ты везде хочешь паханить. А для этого нужно, чтобы тебя любили. Тогда и слово послушают, и просьбу выполнят. Но просьбу, не требование. До того ты сама должна помочь многим и понимать всех.

— Кого понимать? — спросила Капка.