Месть княгини Софьи

Дмитрий Юрьевич простоял там две недели, однако за все время к нему примкнули токмо князь Иван Можайский с дружиной да вятичи и галичане, пришедшие со старостами, а не со знатными боярами. Все прочие отряды ополчения направились к Твери, присягая там на верность Василию Васильевичу и усиливая рати Бориса Александровича.

Имея впереди превосходящие полки и еще более многочисленную ордынскую армию за спиной, умелый воевода здраво оценил свои шансы на успех… И не желая проливать русской крови в заведомо безнадежной битве, государь всея Руси Дмитрий Шемяка распустил свою армию и без боя ушел домой – к себе в Углич.

Аккурат к Рождеству восторженные заговорщики вошли в опустевшую Москву и громогласно объявили Василия Васильевича новым Великим князем!

А на святки князь Тверской привез в столицу самого Василия Васильевича, и торжествующие бояре возвели его на трон.

Махмуд-хан сделал правильные выводы из своего прошлогоднего провала – и на сей раз в Москву не вступил ни единый татарский нукер, на улицах не появилось ни единого бунчука, и ни один ордынский бей не получил при дворе места. Махмуд-хану требовалось настоящее золото, а не пустая похвальба, он не желал новых бунтов в побежденной стране – и потому отдал русскую столицу во власть ее собственных изменников.

* * *

Как это ни печально, но с отъездом Дмитрия Шемяки покоя на Руси не наступило. Освоившись в Москве, заговорщики собрали огромную армию, свезя в нее десятки пушек и наняв лучших мастеров, – и двинулись к Волге воевать Углич.

Князь Дмитрий, не дожидаясь осады, оставил город и отправился во Ржеву. А когда Москва собрала рати для взятия Ржевы – переехал в Ярославль. Потом в Можайск. Потом в Галич, Кострому…

Путешествовать с места на место ему было совсем не сложно, ибо перед государем всея Руси Дмитрием Юрьевичем все города с готовностью распахивали ворота и даровали ему защиту. В то время как посланцев Василия Васильевича если и впускали, то токмо после долгого и жестокого пушечного обстрела да под угрозой штурма многотысячными татарскими ордами. И потому после каждого переезда Дмитрия Шемяки на новое место Москве приходилось долгими месяцами готовить новый военный поход, снаряжать новые полки и ползти по Руси из края в край длинными, медлительными и тяжелыми ратными обозами.

Однако законный государь к тому времени опять отъезжал на новое место – безмятежно и налегке, с одной лишь малой свитой. И Москве опять приходилось все начинать сначала.

Спустя три года сия странная погоня Дмитрия Юрьевича все же утомила, и весной тысяча четыреста пятидесятого года он уехал в Великий Новгород.

Воевать же с Новгородом, даже с помощью Орды, для Москвы стало куда выше ее истощенных долгой усобицей сил.

На русских землях установился странный, мрачный и очень зловещий покой…

12 сентября 1450 года. Москва, часовня Рождественского собора

– Да тебя, смотрю, просто и не узнать… – Софья Витовтовна окинула придирчивым взглядом пухлощекого чернобородого зеленоглазого купчишку в горностаевой округлой шапочке, в просторном, подбитом лисой синем кафтане, в мягких шерстяных шароварах и высоких яловых сапогах. – Ну, да пряник узнает.

– Я же не прячусь, великая госпожа! – От испуга торговец поклонился столь быстро и резко, что шапка сама слетела с его головы. – Я же по первому зову примчался, великая госпожа! Я же твой верный раб навеки, великая госпожа! Я же по гроб жизни благодарен буду!

– Как твой торг, Вторуша? – негромко перебила его женщина.

– Потихонечку, великая госпожа! Прибыток, знамо, небольшой, уж очень соперников много. Небольшой, да постоянный. С рубля, да по копеечке, да с попутчиками, да с обороту…

– Так в Галиче и сидишь?

– Приказа жду, великая госпожа.

– Выходит, никто тебя не заподозрил?

– Твоею заботой, великая госпожа.

– До ледостава время еще есть, – задумчиво решила Софья Витовтовна. – Закупиться успеешь.

– Нет же в Галиче никого из князей… – недоуменно развел руками купец.

– Твоя правда, упустили, – согласилась вдовая княгиня. – Покуда Шемяка в Галиче отсиживался, вызвать тебя не успела. Да и уж очень хотелось живым его взять, в поруб к братику замуровать, поверх старых косточек! Навещать иногда, мольбы и проклятия слушать. Но, вестимо, не судьба. Из Новгорода его ужо не выцарапать, не отдадут. Придется так, без удовольствия.

– Государь Дмитрий Юрьевич? – полушепотом переспросил Вторуша.

– Просто Шемяка, – ответила женщина и открыла поясную сумку, достала восковой шарик и две берестяные берендейки: – Вот, возьми. Как сим воском пользоваться, ты ведаешь, а в туесках масло жидкое. В напиток или еду какую плеснуть можно. Оно без вкуса и подействует не сразу, токмо через пару дней. Успеешь сбежать. Как оно там, в Новгороде, Шемяка устроился, мне неведомо, советовать не могу. Сам вызнавай, как до него добраться и каковое зелье полезней выйдет. Как осмотришься, вестника пришли. Может статься, чего и придумаю.