Месть негодяя

«Ну, ничего, — думаю. — Как-нибудь привыкну…» Однажды в одном хорошем городе привезли меня из аэропорта в удобную, уютную квартиру в новом доме со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, и все в этой квартире было мне по душе! А утром оказалось, что и справа, и слева, и сверху, и снизу, и спереди, и сзади — короче, со всех сторон вовсю идет ремонт. С семи утра и до девяти вечера там долбили, сверлили, пилили, тарахтели, жужжали, звенели, карябали, скребли, шуршали, ругались и молились. А мне время от времени приходится сниматься по ночам и отсыпаться днями. И съемки там были на год! В первый момент я ужасно огорчился, а потом попытался взглянуть на проблему философски. Сказал себе: «Держись! Жизнь испытывает. Не это, так другое что-нибудь найдется неприятное. Надо пережить, перетерпеть, переждать, приспособиться. Кому-то сейчас в сто раз труднее. А может, так мне актерский мой бог помогает — вгоняет в нужное психологическое состояние, добавляет краски в эмоциональную палитру, чтобы лучше играл. Или дело и вовсе не во мне, а в том, что пришел к самому главному над всеми богами Богу Лукавый и стал искушать — вот, мол, ты хвалишь этого Алексея, утверждаешь, что он такой добрый, порядочный, интеллигентный, не пьянствует, не развратничает и не ругается матом! А попробуй-ка, окружи его квартиру громыхающими злыми ремонтами — посмотрим, что тогда с ним станет, останется ли он прежним Алексеем, которого ты так любишь и в которого веришь, Бог…» Подумал я так, порассуждал, прикинул хвост к носу и решил никуда не переезжать. Первые дни в этой квартире я буквально сходил с ума. Но терпел. И терпеть мне все больше нравилось. Бывало, в короткие часы затишья даже ждал, когда за стенкой возобновят истязать меня грохотом, настолько во мне теперь было много силы! В итоге, месяца через четыре в одно благословенное утро они устали проверять меня на прочность — все проверяющие нас на прочность, рано или поздно, устают и сами ломаются от бессилия нас сломить, важно только, чтобы нам хватило терпения! Ремонты прекратились и наступила благодать. И, кстати, потом говорили, получилась у меня зачетная актерская работа в этом сериале.

Час ночи. Вставать в семь, а заснуть не получается — духота и проспект грохочет! В надежде спастись от шума, закрываю окно и снова тщетно пытаюсь спать. Для меня одна из картинок Ада — это духота и грохот навсегда, без права обжаловать или сбежать! Если не иметь возможности сбежать, ну, пусть, самой невероятной, самой призрачной, но все-таки перспективы

рвануть в сторону, за турникеты или флажки, то я не знаю, как тогда вообще жить дальше… Успокаивает лишь, что если хочешь поймать акулу, надо пустить в воду кровь. Бессонница — это, конечно еще не кровь, но и такая малая жертва сойдет для начала охоты за большой хищной рыбой под названием «Моя Роль»… Какой же я все-таки язычник!..

Вокруг — желтая темнота. Желтый свет фонарей пронизывает желтые горизонтальные жалюзи. Зажмуриваюсь, представляю море, берег, раскаленный желтый песок, в желтой дали — желтые плавники виндсерфингов… Слышу женские голоса, журчание смеха, цокот каблучков. Неужели, это уже сон? Как бы не так — все еще быль! Знает мои слабости и делает все, чтобы не ускользнул в небыль — сон, это же небыль, разве нет?! Конечно, встаю, конечно, подхожу к окну, конечно, подглядываю сквозь жалюзи. Три красотки выскользнули из подъезда. Одна — высокая блондинка. Что-то громко рассказывает, хохочет, размахивает руками и виляет бедрами, как будто заигрывает с демонами темноты. Зажигает, короче! В движениях что-то от танца. Может, в ушах у нее крохотные наушники и в них румба? Две другие, как матовые зеркала, приглушенно отражают ее колеблющийся, как у свечи, огонь. «Почему блондинки так часто правят моим балом? — спрашиваю неизвестно, кого и неизвестно, зачем в темноте. — Сколько раз приходилось танцевать, хотя совершенно не было настроения. Под нелюбимую музыку среди матовых людей. И все ради кого-то, кого по ошибке я считал своей половинкой. Как много притаилось в темноте властных иллюзий…»

Само по себе останавливается такси. Или это заказ, или здесь по ночам такси можно остановить силой мысли! Принцессы уносятся в ночь — им надо торопиться, пока не наступил рассвет, и карета не превратилась в тыкву. Рассвет уже скоро — лето все-таки. А я ложусь на диван в гостиной. Я умею обманывать быль, притворяясь, что не собираюсь спать. Иногда помогает. Вот, и теперь помогло. Лазутчиком, наконец-то, прокрадываюсь в зону снов.

Снится, что маленький, и остался без родителей. Они не умерли, а как бы зажили новой жизнью без меня. Мол, со мной и так порядок — родился и, слава богу! Незачем тратить силы и время, тащить за уши к пятидесятым размерам костюмов и сорок четвертым размерам ботинок… Я — чужой.