Месть под парусами

Появилась мысль, что ребенка с остановки мог увезти проезжающий мимо автомобиль. Много ли силы нужно приложить, чтобы забросить в салон маленькое тельце? Много ли сноровки нужно, чтобы удержать малышку в машине? Конечно нет.

Проверялись камеры видеонаблюдения в попытках понять, кто был на месте происшествия в это время. Снова велись допросы, криминалисты сбивались с ног, осматривая машину за машиной. И снова не было ни ниточки, ни зацепки.

А потом приехала я. И ничем не могла помочь.

Ощущение беспомощности выбивало почву из-под ног, когда я снова и снова обходила соседей, расспрашивала всех и каждого в этом и в соседних домах.

Зима в том году выдалась морозная, так что ни бабушки во дворе не сидели, ни дети в снежки не играли, и даже редкие прохожие спешили по домам, уткнувшись носами в поднятые воротники.

А потом наступило утро четвертого дня.

И звонок в отделение полиции. В паре кварталов от места жительства пропавшей девочки располагалась стройка. Именно от сторожа оной и поступил звонок. Выйдя на обход территории, как только рассвело, мужчина наткнулся на холщовый мешок. Слабо шевелящийся мешок. Сначала сторож решил, что на территорию подбросили щенка, а то и взрослую собаку, бывали уже такие прецеденты. Однако когда он развязал мешок, почувствовал, как на голове от страха зашевелились волосы. Внутри лежал обмотанный каким-то непонятным тряпьем окровавленный ребенок. Шокированный мужчина тут же кинулся звонить в полицию и «Скорую».

Девочку, к счастью, удалось спасти, несмотря на обморожение и тяжелую черепно-мозговую травму.

Судя по следам на запястьях, ребенка держали связанным. Больше никаких видимых повреждений обнаружено не было. С ужасом родители ожидали заключения экспертов.

– Она была… – Вадим Романович не смог даже выговорить свое предположение.

– Нет, – успокоила я его. – Изнасилована девочка не была. И тем не менее это похищение отложилось на психике ребенка настолько сильно, что она не выходит из дома, наверное, по сей день.

– Откуда вы знаете? – удивленно приподнял бровь Белых. – Вы общаетесь с родителями девочки?

– Не с ними, – отрицательно качнула я головой. – Со следователем, который вел это дело. Мы были знакомы и раньше, так что не удивляйтесь, что я знаю так много подробностей. Я звоню ему иногда, чтобы узнать, нет ли чего-нибудь нового о том деле. Похитителя ведь так и не нашли.

– А вы не думали, что могли бы ненароком спугнуть похитителя своими расспросами? Вдруг в своем рвении вы случайно наткнулись на того, кто имел отношение к похищению?

– Думала, – согласилась я. – Я записала данные всех, с кем говорила, и передала их следствию. Но проверки ничего не выявили. Так что не думаю, что это моя заслуга. Скорее всего, похититель попросту испугался того, какой размах приняли поиски.

Я немного помолчала, наблюдая, как лесистая пригородная местность потихоньку сменялась непритязательным видом городской окраины, и добавила:

– Преступления против детей – это самое подлое, самое низкое, самое мерзкое из всего, что только может прийти в голову.

Вадим Романович ничего не ответил, да я и не ждала от него ответа. Он лишь крепче сжал обтянутый кожей руль да сильнее вдавил в пол педаль газа.

К тому времени, как мы подъехали к пристани, где на воде величественно покачивался «Дельфин», время вовсю приближалось к обеду.

Белых вышел из машины и острым взглядом окинул местность.

– Что-то определенное ищете? – Я легко захлопнула за собой дверцу и проследила за взглядом мужчины.

– Вам ведь предстоит серьезный и, вероятно, не слишком короткий разговор, – ответил Вадим Романович. – А перед серьезными разговорами нужно как следует подкрепиться.

– Думаете, «Дельфин» никуда не уплывет? – фыркнула я.

– Уверен в этом! – серьезно кивнул Белых и указал на небольшое кафе на противоположной стороне проезжей части. – Предлагаю попробовать местную кухню.

Кафе нас обоих порадовало разнообразным меню, хорошим обслуживанием и умеренными ценами. Зал был небольшим, потому до нас доносились и аппетитные запахи из кухни.

Я заказала картофельное пюре с гуляшом, Вадим Романович – жареную картошку со свиным стейком. Зато насчет десерта мы оба оказались до странного единодушны: не сговариваясь, ткнули в одну и ту же строчку в меню, выбрав яблочную шарлотку. Наверное, в этом не было ничего удивительного, все-таки август – самая пора для яблок.

За обедом мы почти не разговаривали, занятый каждый своим блюдом, но когда подали кофе и шарлотку, Белых спросил:

– Что именно вы хотите узнать у администратора, Татьяна?

– Было бы отлично, если бы удалось раздобыть такие листы с данными на всю команду, обслуживающую тот банкет, – охотно ответила я. – Только, боюсь, у них нет такой Анечки, которая заранее все для меня подготовила, не вынуждая обращаться к ней с подобными просьбами.

– И такой, как у нас, Неллички тоже нет, – нарочито тяжело вздохнул Белых, наколов на вилку кусочек шарлотки, отправив его в рот и тщательно прожевав.

Проделав те же манипуляции, я не могла не согласиться:

– Действительно, шарлотка Нелли Юрьевны выше всех сравнений!