Читаем Места полностью

                …я любил всей силой трезвости                Доступной сердцу и уму.1v| o3055 Вот нежной зегзицей рыдая                Рыдает немка молодая                Над телом жениха взывая                Ко Богу общему: Майн Гот!                Убей проклятый сей народ                За наши горькие печали                Развей его проклятый род!                И Бог ей общий отвечает:                Послушай, немка молодая                Жених твой посвящен был мне                А русский — просто сталь простая                В моей протянутой руке                Прислушайся, как вдалеке                Как россиянка молодая                Зегзицей нежною рыдая                Над телом жениха сидит                И в сторону твою глядит                И стало тихо, стало чудно                И немка слышит как отвсюду                Восходит плач и каплет кровь                И сходит Бог и тишина                Где каждая слеза слышна                Та тишина — и есть любовь1v| o3056 Орел над землей пролетает                Не Сталин ли есть ему имя?                Да нет же — орел ему имя                А Сталин там не летает                Вот лебедь летит над землею                Не Пригов ли есть ему имя?
                Не Пригов, увы, ему имя                И Пригов там не летает                А Пригов? — сидит на земле он                И в небо украдкой глядит                Орла он и лебедя видит                А Сталин? — в земле он лежит1v| o3057 Уеду-ка лучше в страну зарубежную                Пускай что чужую, а все-таки нежную                Вот то-то и нежная, что зарубежная                Не то что своя, словно пыль неизбежная                Где слишком мы все высоко неизбежны                Уеду и средь зарубежников нежных                Единственный буду я груб и несносен                А в общем безвреден, как муха под осень1v| o3058 Страна, кто нас с тобой поймет                В размере постоянной жизни                Вот служащий бежит по жизни                Интеллигент бежит от жизни                Рабочий водку пьет для жизни                Солдат стреляет ради жизни                Милицанер стоит средь жизни                И говорит где поворот                А поворот возьми и станься                У самых наших у ворот                И поворот уходит в вечность                Народ спешит-уходит в вечность                Поэт стоит вперяясь в вечность                Ученый думает про вечность                Вожди отодвигают вечность                Милицанер смиряет вечность                И ставит знак наоборот                И снова жизнь возьми и станься
                У самых наших у ворот1v| o3059 Милицанер гуляет в парке                Осенней позднею порой                И над покрытой головой                Входной бледнеет небо аркой                И будущее так неложно                Является среди аллей                Когда его исчезнет должность                Среди осмысленных людей                Когда мундир не нужен будет                Ни кобура, ни револьвер                И станут братия все люди                И каждый — милиционер1v| o3060 Вот оно — чудовище                Обло и озорно                Лает так чудовищно                И ведет позорно                Головой узорною                К земле припадает                Речь свою позорную                В слово облекает                В действо облекает                Всех нас увлекает                А мне незазорно                С чудищем дружить                Я и сам позорно                Жизнь умею жить                Здравствуй, здравствуй, чудище!                Что с тобой поделаешь!                За тобою будущее                Тебя не переделаешь!
1v| o3061 За свой разврат и чернокожесть                Сидит тот русский негр в аду                А имя за стихов пригожесть                Живет средь нас словно в раю                Вот возникает мысль какая:                Его неведомый нам ад                С ему ненужным нашим раем                Сравним ли? и чему кто рад?1v| o3062 Наш Анатолий Карпов разгромил врага                Коварно мыслящего тупо                Так славный воин Карацупа                С собакой на границе бил врага                Так Карповым разгромлен подлый враг                Весомо окончательно и зримо                Японскую эскадру под Цусимой                Так легендарный потопил Варяг                На Бородинском так и Куликовом                Полях так поднималась Русь                И в страхе падал иностранный трус                Всходило солнце вслед.                И вслед всходил враг новый1v| o3063 А вот милицанер стоит                Один среди полей безлюдных                Пост далеко его отсюда                А вот мундир всегда при нем                Фуражку с головы снимает                И смотрит вверх и сверху Бог                Нисходит и целует в лоб                И говорит ему неслышно:                Иди, дитя, и будь послушным1v| o3064 В буфете Дома литераторов                Пьет пиво Милиционер
                Пьет на обычный свой манер                Не видя даже литераторов                Они же смотрят на Него —                Вокруг Него светло и пусто                И все их разные искусства                Пред Ним не значат ничего                И представляет собой Жизнь                Явившуюся в форме Долга                Он — краток, а искусство — долго                И в схватке торжествует Жизнь1v| o3065 На русском нашем на примере                Природа хочет показать                Как плохо жить остервенелым                Они не любят свою мать                И чтобы доказать на деле —                Живьем нас гонит в ад дышать                И в этом благородном деле                Грешно ей было бы мешать1v| o3066 Они росли сто лет подряд                И выросли в прекрасный сад                От подземелий — если снизу                Взглянуть — до самых до небес                Без, то что мы зовем, каприза                По воздуху растут и без                Поддержки видимой, возможно                Посередине осторожно                Поддерживают темный вес                Крылами ангелы небес                А снизу вверх их гонит бес                Возможно, но и то возможно —                Сотрудничество то небес                С землей, где жив доныне бес                Живет, но очень осторожно
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги