Метафизика труб

Уровень воды в квартале поднялся. Этот феномен имел место каждое лето в Канзае и не считался катастрофой, его предвидели и к нему готовились, оставляя, например, о-мизо (досточтимые водосточные трубы) открытыми на улице.

На машине нужно было ехать медленно, чтобы избежать слишком сильных брызг. Мне казалось, что я на корабле. Сезон дождей восхищал меня одним своим названием.

Маленькое Зеленое Озеро разлилось почти в два раза, поглотив окрестные азалии. У меня было вдвое больше место для купания, и я находила странно восхитительным чувствуя иногда под ногами цветущий кустик.

Однажды, воспользовавшись временным затишьем, мой отец захотел прогуляться по кварталу.

- Ты пойдешь со мной? - спросил он, протягивая мне руку.

От такого не отказываются.

И мы зашагали вдвоем по затопленным улицам. Я обожала гулять со своим отцом, который, отдавшись своим мыслям, позволял мне делать любые глупости, какие я хотела. Моя мать никогда не позволила бы мне прыгать в потоки воды у края тротуара, пачкая платье и отцовские брюки. Он этого даже не замечал.

Это был настоящий японский квартал, тихий и красивый, по краям которого тянулись стены с японской черепицей, из садов были видны гинкго10. Вдалеке, улочка превращалась в дорогу, которая вилась по горе к Маленькому Зеленому Озеру. Это был мой мир: он был дан мне, единственный раз в жизни, я чувствовала себя дома. Я протянула руку, чтобы взять руку отца. Все было на месте, начиная с меня, когда я заметила, что моя рука была пуста.

Я посмотрела по сторонам: никого не было. Секунду назад, я была в этом уверена, здесь был мой отец. Стоило мне отвернуться на мгновение, и он дематериализовался. Я даже не заметила, когда он выпустил мою руку.

Меня охватила страшная тревога: как мог человек так просто улетучиться? Люди были так ненадежны, что их можно было потерять без всякой причины и объяснений? Не успеешь и глазом моргнуть, как такой внушительный человек может исчезнуть?

Вдруг я услышала отцовский голос, который звал меня, без сомнения раздававшийся с того света, так как я напрасно осматривалась вокруг, его нигде не было. Казалось, его голос преодолевал целый мир, пока доходил до меня.

- Папа, ты где?

- Я здесь, - ответил он спокойно.

- Где здесь?

- Не двигайся и особенно не наступай на то место, где я стоял.

- А где ты был?

- В метре от тебя, справа.

- Что произошло?

- Я под тобой. Одна сточная канава была открыта, и я туда упал.

Я посмотрела на место рядом со мной. В середине улицы, превратившейся в реку, не было видно никакого люка. Но, приглядевшись, можно было заметить что-то вроде водоворота, который должен был означать крышку стока.

- Ты в мизо, папа? - весело спросила я.

- Да, милая, - ответил он спокойно, чтобы не испугать меня.

Это было его ошибкой: лучше бы он заставил меня паниковать. Я совсем не испугалась. Я находила этот эпизод в высшей степени комичным и не видела никакой опасности. Я разглядывала водяную дыру, которая его поглотила, и была очарована тем, что он может разговаривать со мной через водяной заслон: мне хотелось бы попасть к нему, чтобы посмотреть, какова была его водяная обитель.

- Тебе там хорошо, папа?

- Все в порядке. Возвращайся домой и скажи маме, что я в сточной канаве, хорошо? - попросил он меня с таким хладнокровием, что я не поняла всей срочности этого поручения.

- Иду.

Я повернулась и стала резвиться.

По дороге я останавливалась, ошеломленная очевидностью: так вот в чем заключалась работа моего отца? Ну да, конечно! Консул означало канализационный рабочий. Он не хотел мне этого объяснять, потому что стыдился своей профессии. Вот скрытный человек!

Я смеялась: наконец-то я прояснила эту тайну отцовских занятий. Он уходил рано каждое утро и возвращался вечером, а я не знала, куда он ходил. Отныне, я была в курсе: он проводил свои дни в канализации.

Поразмыслив, я осталась довольна, что работа моего отца была связана с водой, потому что даже грязная вода все равно была водой, дружественным мне элементом, тем, который более всего походил на меня, в котором я чувствовала себя лучше всего, даже если однажды я чуть не утонула. Не было ли, впрочем, логичным, то, что я рисковала умереть в той стихии, которая больше всего подходила мне? Я еще не знала, что друзья были наиболее могучими предателями, но я знала, что самые соблазнительные вещи были самыми опасными, такие, например, как высовываться слишком далеко из окна или лежать посреди улицы.

Эти интересные мысли стерли из моей памяти воспоминание о поручении, которое дал мне отец в канализации. Я принялась играть на краю тротуара, прыгать, сложив ноги, в настоящие реки, напевая песенки собственного сочинения. На одной стене я увидела кота, который не решался пересечь улицу из страха намокнуть. Я взяла его на руки и посадила на противоположную стену, не преминув при этом рассказать ему о прелестях плавания и удовольствии, которое он при этом испытал бы. Кот умчался, не поблагодарив меня.