Метаморфозы Катрин

Сделали дощатые перегородки по всей длине казармы. Клетушка на две койки с местами хранения под кроватями и в изголовье. На противоположной стене установили несколько длинных столов. К ним – лавки и табуретки. Мало ли кто с ночного дежурства чайку горячего захочет. Больше всего казарма напоминала теперь общий вагон без верхних полок, но была чистой, без клопов и блох.

Гашеную известь я разбавила рыбьим клеем и сыпанула синьки не жалея. Клей не даст побелке сильно осыпаться, а синька придаст приятный светло-голубой цвет. Ну, и от насекомых частично убережет. Перегородки из дерева приказала покрыть мебельным лаком. Вышло дорого. Зато так их можно будет мыть.

В казарму запускали партиями. Каждый день отмывали в бане до блеска десять человек, полностью меняли все тряпье. Хоть это и было не очень вежливо, но я приказала капралам осмотреть личные вещи всех солдат. У некоторых из них нашли клопиные гнезда.

Все такие вещи я приказала ошпарить кипятком. Не хватало по-новой развести гадюшник. Некоторые из вещей не пережили такого обращения. Например, запасные сапоги одного из вояк. Кожа просто скукожилась от кипятка. Я плюнула и выдала компенсацию. Это дешевле, чем тайные обиды охраны.

Закупка новых одеял обошлась в приличную сумму. Зато теплые, шерстяные, новые. А от засаливания отлично спасут мешки-пододеяльники.

На капитана Кирка была повешена новая обязанность: каждый четвертый день десяток солдат идет мыться, вещи оставляет в прачечной и надевает все чистое. Туда же относят постельное белье через раз. Не реже! Восемь дней – терпимый срок для смены постельного. Прачки стирают и приносят им в казарму, а уж там капрал проследит, чтобы по меткам каждый получил свое.

Главное в любой армии что? Главное – правильный приказ и железный порядок! Накинула по салему к зарплате капралам, и никакого недовольства не осталось. Капитан, к его чести, о повышении не просил. Он и так получал немыслимую по местным меркам доплату.

Свинячить и плевать в казарме теперь запрещено. Каждый день дневальный подметает. Ну, не горничных же им нанимать! Сами справятся. Зато на столах в свободном доступе стояли пирожки и белые сухарики с солью, с сахаром, с маком. Раз в неделю, на выходные, выставлялись каждому горшочек с медом и пополнялся запас чайной травы. Пусть у меня будет небольшой дополнительный расход, но солдаты должны жить в чистоте и сытости. Тогда и службу можно спрашивать.

Вся эта суета закончилась уже с заморозками. Обошлась она мне почти в шестьсот салемов, но я не жалела. Сумма налога графства была собрана полностью. Лавка работала исправно и поставляла деньги как из печатной машинки. Я изредка заезжала туда, и мне приятно было видеть и счастливого, расторопного Симона, и тихую, скромную улыбку уже беременной Лиры.

Да, естественно, несколько раз я подсылала людей, которых мне порекомендовал мэр, и проверяла, насколько честно торгует Симон. И да, он продал два воротника без очереди и записи, дороже, чем было указано на ценнике. Сверху предложили очень весомую сумму.

Но! И это важно! Все лишние деньги он сложил в выручку и отправил вечером с солдатами. Он не считал эти деньги своими и был доволен честной половиной процента от выручки. Для него это и так получалась немыслимая сумма. Даже имея свою лавку и дом, он вряд ли столько зарабатывал бы.

Первая партия сыров была успешно продана в городе. Четыре швеи из шести остались при замке в мастерской.

Я сообразила, где взять учителя для детей на зиму. Пришлось ехать в Грижск.

Разговор с падре Татусом сложился сразу. Он откуда-то знал, что я жертвую деньги от гостиницы. Падре проводил меня в иконописную мастерскую и показал трех монахов, присланных из монастыря святой Катиш. Жили братья в скромных кельях тут же, при храме. Молились и после молитвы садились писать. Питались скромно, но сытно. Здесь не принято было умерщвление плоти и прочие излишества.

Писали иконы для храмов и монастырей. Иногда на заказ в богатые дома. Иконы освящали и продавали. Деньги получал настоятель, падре Тувим, и содержал на эти средства приют. Побольше, чем в Роморе. Часть дохода, естественно, отправляли наверх, но не такую большую, чтобы жалеть.

Мне все это было интересно увидеть и понять. На приют жертвовать было престижно, многие горожане, в том числе и дочери герцога, охотно подавали свою лепту на богоугодные дела. Мой подарок привел иконописцев в восторг. Большой пакет синего красителя – огромная ценность! Да и зеленый стойкий цветтоже не так просто получить. Мне кланялись и благодарили так, что стало неудобно. Но именно один из художников, брат Пакус, и подсказал, кто из его собратьев годится мне.