Метаморфозы Катрин

Я набрала воздуха побольше и заговорила:

— Ваша светлость, госпожа герцогиня! Великодушно прошу простить меня. Некоторым извинением мне может служить лишь то, что барон предлагал мне пятьсот салемов за леди Ровену, и я подумала, что обменяв первый раз вдовью долю дочери на тысячу салемов, вы, в этот раз, возьмете дешевле!

Герцог побагровел от злости.

— Леди Катрин! Вы отдаете себе отчет, с кем вы разговариваете? Вы с ума сошли? Вы обвиняете мою жену, вашу правительницу в такой мерзости? Да я вас в монастырь на покаяние сошлю!

Ори-ори, сделать ты мне ничего не сможешь, слишком любишь деньги. Но уточнить, все же, следует. Про герцога говорили, что он человек чести… Так что может быть до него дойдет…

— Ваша светлость, а не расспросить ли вам барона Фуста? Более того, я видела, что вас смутил брачный договор леди Ровены. У меня есть живой свидетель этого мерзкого поступка герцогини.

Герцог опешил…

— Вы утверждаете…

— Дорогой! Ты обещал защищать меня, а сам позволя…

— Молчать!

Ого, как рявкнул! Просто восторг!

— Я утверждаю, ваша светлость, что графиня Мариза выдала свою дочь за старика, который вам, ваша светлость, в отцы годился и при этом разрешила оставить свою дочь без вдовьей доли. За тысячу салемов ей лично в руки.

— Дорогой, она пытается оговорить меня, а ты позволяешь!

— Мариза, если ты еще раз откроешь рот без позволения, в монастырь поедешь ты. Ты поняла меня, дорогая? Хорошо поняла?

Побледневшая Мариза молча кивнула. Похоже, что герцог просто в бешенстве. Хоть и не повышает больше голос. Все молчали. Герцог позвонил в колокольчик и сказал зашедшему в кабинет секретарю:

— Бойл, пригласи барона Фуста в… ну, в сиреневую гостиную.

До возвращения Бойла все молчали и дышали через раз. Мне тоже было страшно. Дергать льва за хвост — не самое умное занятие. Но и разрулить ситуацию нужно было обязательно. Нельзя давать герцогине шанса промыть мужу мозги.

— Где ваш свидетель, леди Катрин?

— За дверью, ваша светлость. Это леди Шайд, бывшая фрейлина вашей супруги.

— Дамы, вы все сидите здесь, в присутствии Бойла и не открываете рот. Ни одна из вас! Вы поняли мой приказ? За ослушание — монастырь на полгода. Вас, дорогая моя, это тоже касается! Мариза? Ты услышала меня?

Побелевшая герцогиня молча покивала головой. Кажется, в этот раз она собиралась плакать совсем непритворно.

— Бойл, садитесь и следите — никаких разговоров!

С этими словами герцог оставил нас.

Глава 70

В полной тишине, прерываемом только редкими трагическими всхлипами Маризы мы ждали. Ждали долго…

Леди Ровена молча перебирала чётки, леди Росса в углу, кажется, тоже молилась. Я, после довольно сильной вспышки страха, успокоилась и размышляла. Я понимала, что герцог может меня сослать в монастырь или наказать как-то еще, но сильно надеялась на две вещи. Деньги и честь аристократа. Даже вспомнила о его предложении Маризе, дурацком с моей точки зрения, но абсолютно идеальном с точки зрения бытующей здесь морали. Ведь графиня-мать удивилась, когда поняла, кто именно может стать ее мужем. А это значит, что ни разу за все долгое время их знакомства Гитан Грижский не дал понять чужой жене, а потом вдове, что неравнодушен к ней. Явно слово «честь» для него — не пустой звук. А его любовь к деньгам… А кто их не любит? Чести герцогской это не роняет.

Не знаю, сколько реально прошло времени, мне казалось, что долгие часы…

Герцог появился в дверях кабинета молча, совершенно спокойный и, кажется, слегка пьяный.

Секретарь вскочил при его появлении, на наши, дамские попытки встать герцог махнул рукой, запрещая подниматься.

— Бойл, устройте на ночь во дворце леди Ровену и эту даму — он невежливо ткнул пальцем в леди Россу. — Все удобства и горничные, ужин в комнату… Ну, вы сами разберетесь. К дверям приёмной поставьте солдат. И не дай бог кто-то попытается войти… Вы тоже ждите меня вне приёмной.

Бойл молча поклонился.

Мне стало жутко. Почему он не отпустил Ровену домой? Что наплёл ему барон? Почему он удалил секретаря? Зачем солдаты?

Ровена и леди Росса удалились, сопровождаемые секретарем и герцогом. И я услышала, как на двери приёмной комнаты герцог лично задвинул засов. Может он боялся, что разговор могут подслушать? Или что? Я нервничала всё сильнее…

Гитан Грижский вернулся в кабинет, прошел и сел на своё место, за огромный письменный стол, заваленный свитками и листами, в кресло с высокой спинкой, которую украшала резная золоченая герцогская корона.

— Дорогой… — нежно начала герцогиня.

— А ведь я любил вас, Мариза… Вы всегда казались мне неземным созданием, чуждым пошлости, злобе, вульгарности. Вы были как чистый глоток воды, всегда на высоте, всегда элегантная и любезная… Такая красивая и недоступная…

Опять воцарилась тишина. Я боялась нарушить ее неосторожным звуком. Предсказать реакцию герцога сейчас было невозможно.

— Зачем вам нужны были эти пятьсот салемов, Мариза?

— О, дорогой, но ты же должен понимать, что это клевета! Неужели ты считаешь, что я способна…

Договорить ей герцог не дал!