Метаморфозы Катрин

— Так все знали, пресветлая госпожа! Как на кухне работать и не знать? Все знали!

— Вы говорили об этом кому-нибудь?

— Да ведь это не моё дело, пресветлая госпожа! Кто бы меня слушать стал-то? Ну, между собой, бывало, судачили… Так это же не грех? Вон Ката полезла к управляющему, так ее выпороли и выгнали.

— Чем вы занимались на кухне?

— Так чем скажут, госпожа. Когда солдатам готовила, когда что-то другое.

— Скажите, лура Криста… Вот сейчас выгоним гвайру Бирту. Что еще, по вашему мнению, следует изменить на кухне?

Лура зависла… Молчит…

— Смелее говорите.

— Да не знаю я, пресветлая госпожа. Вот будет старшая кухарка — она скажет.

— Идите, лура Криста и пожалуйста, позовите вашу подругу. Пусть зайдет.

Зашла, стоит, передник теребит, глаза в пол…

— Лура Рада, скажите, вы давно работаете на кухне?

— Поменьше пол года, ваша светлость.

— Вы видели, что гвайра ворует?

— Видела, ваша светлость.

— Вы кому-то говорили об этом?

— Нет, ваша светлость.

— Почему?

— Меня взяли на место девушки, которую обвинили в воровстве. Её в темнице неделю держали, а потом выпороли и выгнали. Это уже при мне пороли. А мне и идти некуда.

— А с другими служащими вы обсуждали эту тему?

— Нет, ваша светлость. Вы только не приказывайте меня пороть. Не верю я, что Ката воровала. Мы в соседних домах росли. Вот я и не верю…

— А где теперь эта Ката?

— Точно не знаю, но гвайр Машо, ну, который мясо привозит, говорил гвайре Бирте, что она при храме пока живет. Наверное там и есть она. Зачем бы ему врать?

— Вы умеете читать и писать?

— Немного, ваша светлость. Считаю лучше, а пишу не очень. Нас с Катой родители в школу отправляли при храме. Молитв я зато много знаю.

— Где сейчас родители?

— Отец на войне погиб, он булочную держал, хлеб пекли и пироги. А мама следом умерла.

— А готовить вы умеете? Хлеб печь?

— Ну, простое всякое умею. Хлеб конечно и пироги всякие. А вот госпоже графине гвайра Бирта сама готовила. Никого не подпускала.

— Кашу вы сможете сварить?

— Конечно. Хоть сладкую, хоть с мясом. Какую скажете.

— Скажите, лура Рада, а почему на вас нет украшений?

— Так папенька приучил. Ленту ношу чтобы волосы в тесто не попали. А больше не привыкла просто.

— Хорошо вас папенька учил. Скажите, лура Рада, а не хотели бы вы что-нибудь изменить на кухне? Ну, раз больше никто воровать не будет, то может еще что-то можно улучшить?

— Ой, пресветлая госпожа, я и не знаю… Разве вот помыть бы не мешало кухню-то… А так — не знаю я…

— Помыть — это отличная идея! Просто отличная! Присаживайтесь, гвайра Рада!

Разговор был долгим. Все же не командный у девушки характер. Но основную идею ей я вдолбила.

Мы вместе спустились на кухню, обсудили, что и как передвинуть из мебели. И все столы разъединить! Обязательно! И никогда-никогда не класть на стол для готовых блюд сырое мясо. И всем постоянно мыть руки. На чистку кухни я велела пригласить дополнительную рабочую силу. И обязательно стены очистить от копоти. А весной, как первый кирпич будет — сделаем плиту. Гвайру Раду это только обрадовало. Печью она умела пользоваться. А тут, в замке, даже хлеб привозной из города. А пирожки только жареные на сковороде.

И когда я сказала, что найду ей учителя для сложных блюд — обрадовалась. А уж про зарплату в шесть салемов и говорить нечего. Но больше всего меня порадовало, что поняв мои планы, она, хоть и трусила изрядно, но в конце разговора попросила взять подругу назад, в замок. Значит есть у девочки характер! А пока ее главная задача — вычистить кухню. А как вернется леди Тара из поездки — сделают вместе полную ревизию. Закупят, чего мало в подвалах, пополнят запасы. И если что не так со служащими будет — смело обращаться к леди Таре. Она всем бестолковым объяснит, кто на кухне теперь главный!

А сейчас я сходила с ней на кухню и лично объявила всем, что с этого дня гвайра Рада — главная повариха. Как она решит — так и будет! Все поняли?

Пришел капитан Кирк. На стол мне были выложены несколько мешочков с деньгами. Пересчитала — двести сорок семь салемов.

— Где сейчас Бирта?

— В камере, госпожа графиня.

— Ведите сюда.

Деньги прикрыла книгой. Привели растрепанную, зареванную луру Бирт.

— Сколько лет ты служишь в замке?

— Семнадцать, госпожа, семнадцать лет верой и правдой! — продолжительные всхлипывания… — Я ведь посудомойкой начинала, потом овощи чистила и всегда — верой и правдой…

Я смотрела на нее и не понимала. По местным меркам, для нищей крестьянки или даже горожанки, начать с посудомойки и дослужится до главного повара замка — это как начать работать дворником и закончить… ну, не совладельцем «Газпрома», конечно, но генеральным директором конторы ЖКХ. Вполне сравнимо.

Посудомойки не получали денег. Работали за еду и одежду. Чистильщицы — тоже. Две помощницы главной поварихи получали по пол салема в месяц. Повариха — два. Больше, чем фрейлины.

— Сколько лет ты была главной поварихой?

— Три года, ваша светлость. Как война закончилась — так прежняя на покой ушла, к сыну переехала в город. Старая уже была совсем.

— За три года твоя зарплата полностью, если ничего не тратить, всего 72 салема. Откуда остальные деньги?