Метаморфозы (СИ)

Не поспело ещё злодеяние свершиться, как уже молва о нём распространяется, прежде всего, направляя свой путь к дому Тлеполема, и достигает слуха супруги. Как только она услышала эту весть, ужаснее которой не суждено ей было ничего в жизни услышать, она пустилась бежать по улицам, по полям, крича о несчастье своего мужа. К ней стекаются толпы граждан, встречные присоединяются, разделяя её скорбь, город пустует от охватившего всех желания видеть, в чём - дело. И вот она подбегает к трупу мужа, валится на тело и едва-едва на месте не отдала покойному супругу душу, которую уже давно ему посвятила. С трудом поднимают её родные, и она против воли остаётся в живых, и погребальная процессия в сопровождении всего народа направляется к усыпальнице.

А Тразилл не переставал вопить, рыдал, проливая слёзы, которые в первые минуты печали отказывались появляться, а теперь -

от возрастающей радости - потекли, и богиню Истину обманывал, осыпая ласкательными именами покойного. Он называл его и другом, и сверстником, и товарищем, и даже братом. А тем временем рукам Хариты, бьющей себя в грудь, старался помешать, успокаивал печаль, удерживал от воплей, ласковыми словами смягчал жало горя, плетя утешения, приводя многочисленные примеры несчастий, но не упускал случая прикоснуться к женщине. Как только окончились погребальные обряды, молодая женщина начала думать, как бы вслед за мужем сойти в могилу, и, перебрав все способы, остановилась на не требующем орудий, но подобном успокоению, она отказалась от пищи, перестала о себе заботиться и, распростившись с дневным светом, удалилась в тёмный покой. Но Тразилл, с упорством и настойчивостью, отчасти собственными убеждениями, отчасти через домочадцев и родственников и, наконец, через родителей молодой женщины, достиг того, что она согласилась своё тело, уже побледневшее и покрытое грязью, освежить баней и подкрепить пищей силы. Она же, всегда почитавшая своих родителей, подчинилась, хоть и против воли, необходимости, и с лицом не весёлым, но уже несколько более ясным, возвращается, как от неё требовали, к жизненным привычкам. Но в груди - нет! -

скорее в сокровенной глубине сердца таились у неё печаль и скорбь, дни и ночи снедала её тоска, и, соорудив статуи, изображавшие покойного в виде бога Либера, она в неустанном служении воздавала ему божеские почести, этой отрадой терзая себя.

Меж тем Тразилл, не дождавшись, чтобы печаль насытилась слезами, успокоилось безумие в поражённом рассудке, чтобы чрезмерность горя ослабела, и оно бы изжило себя, заговорил о браке с женщиной, всё ещё продолжавшей оплакивать мужа, раздирать одежды, рвать на себе волосы. Он выдал тайны своей души и коварство. При этих словах на Хариту находит ужас и отвращение, она падает, лишившись чувств. Придя в себя, она испустила несколько раз вой и, теперь уже представляя себе всю подлость Тразилла, попросила отложить ответ на его просьбу, пока её не обдумает.

Меж тем во время сна явилась тень Тлеполема, с лицом, обезображенным бледностью и покрытым сукровицей, и обратилась к жене:

-

Супруга, пусть никому другому не будет дано называть тебя этим именем. Но если в твоей груди память обо мне уже исчезла или если моя смерть разрушила любовный союз, - с кем угодно сочетайся браком, только не доставайся в руки Тразилла, не обменивайся с ним речами, не разделяй с ним трапезы, не покойся с ним на ложе. Беги десницы моего погубителя, воздержись заключать брак с убийцей. Те раны, кровь на которых твои слёзы омыли, - не все от клыков, копьё Тразилла разлучило меня с тобой.

И, добавляя к этим словам другие, рассказал, как совершилось преступление.

А она, уткнувшись лицом в подушку, не просыпаясь, щёки увлажняет слезами и, будто терпя муку от усилившегося горя, испускает стоны, рубашку раздирает и по плечам бьёт ладонями. Скрыв всё, что ей стало известно о злодеянии, решила и убийцу наказать, и себя избавить от бедственной жизни. Вот снова является искатель удовольствий, утруждая её не желавшие слушать уши разговорами о бракосочетании. Но она, прервав речь Тразилла, сказала:

- Всё еще стоит перед моими глазами образ твоего брата и моего супруга, всё ещё мои ноздри обоняют дух киннамона от его тела, всё ещё Тлеполем живёт в моём сердце. Ты поступишь хорошо и рассудительно, если предоставишь женщине время для горя: пусть протекут оставшиеся месяцы, завершая годичный срок, что не только будет соответствовать моему целомудрию, но и для твоего спокойствия будет полезно, чтобы преждевременным браком не поднять нам из гроба, тебе на погибель, тень моего мужа, объятую негодованием.

Но такие слова не отрезвили Тразилла, и даже обещание, которое должно было вскоре исполниться, не удовлетворило его. Снова и снова из его уст вылетали нашёптывания, пока Харита, сделав вид, что он убедил её, не сказала:

- Хоть в одном тебе придётся уступить моим просьбам, Тразилл: необходимо, чтобы, пока не истекут остальные дни до годичного срока, мы сходились на свидания, так чтобы никому из домашних не было ничего известно.