Метаморфозы

Некоторые его последователи к тому моменту уже были женаты, у других были давние договоренности между семьями, третьи объединились в брачные союзы, чтобы угодить Лорду, подобрав себе наиболее подходящих партнеров из Пожирателей. И только Снейп, к тому времени уже осознавший свою ошибку, но еще не ставший шпионом Дамблдора, пытался увильнуть. Он надеялся, что Лорда удовлетворят другие браки, и он оставит ему время для выбора, а это время можно будет тянуть сколько угодно. Но оказалось, что у Лорда были двое последователей, не спешащих заключать браки: он и Долор. При этом они отлично подходили друг другу с точки зрения произведения на свет потомства: он первоклассный зельевар, она сильнейшая ведьма. При этом оба умны, хитры и беспринципны. А Долор к тому же была настолько красива, что это компенсировало бы в ребенке откровенную непривлекательность его отца. Их поженили, хотя ни один из них не был от этого в восторге. Но брак – это полдела. Необходим был ребенок, которого Снейп не желал. Он знал, что это крепче всякой Метки свяжет его с Лордом, а к тому времени Северус стал работать на Дамблдора, и у него были основания полагать, что рано или поздно Темный Лорд падет, а он освободится.

Будучи зельеваром, он знал, что от нежелательной беременности может предохраняться как женщина, так и мужчина. Никто никогда не узнает, почему Долор до сих пор не беременна, хотя остальные жены Пожирателей уже были на разных сроках. Причин могло быть миллион. Но он не учел одного: мужчина может предохраняться посредством довольно простейшего зелья в том случае, если женщина ничего не предпринимает, но он будет бессилен, если она захочет ребенка. Особенно если это такая женщина, как Долор Десперадо, чьего настоящего имени он действительно не знал. И она забеременела.

Здесь Снейп заставлял себя отвлечься от воспоминаний, потому что даже сейчас они были тяжелыми для него. Он возвращался к изучению древних свитков, попутно размышляя над тем, почему Пожиратели не стали сражаться с Поттером и Уизли, а просто исчезли. Четверо Пожирателей против двух студентов – это смешно, они не могли испугаться. Оставалось только предположить, что Лорд приказал никому не трогать мальчишку и хочет уничтожить его сам. В конце концов, парень серьезно задел его самолюбие.

А воспоминания тем временем кружили рядом, навязчиво подсовывая ему картины его прошлого. Естественно, это не шло на пользу его характеру. Он становился еще более раздражительным и злобным, чем обычно. Даже семикурсники, имевшие сомнительное удовольствие знать его уже почти шесть с половиной лет, покидали подземелья, недоуменно переглядываясь. Однажды, забывшись, профессор даже снял десять баллов со Слизерина. Но уже через несколько минут он вернул их за какой‑то невнятный ответ Малфоя. С Гриффиндора же баллы летели, как листья с деревьев осенью. Гермиона едва справлялась с восстановлением этих баллов на других занятиях. МакГонагал перестала разговаривать с Северусом и, кажется, впервые в своей преподавательской карьере, начала придираться к Слизерину. Остальные преподаватели предпочитали просто не попадаться ему на глаза.

В то утро Гермиона отчаянно зевала за завтраком: она полночи провела, готовясь к Зельям, твердо намереваясь не позволить профессору Снейпу снять с нее баллы и одновременно понимая, что если он захочет, то ничто не сможет ему помешать. Последнее время она все больше недоумевала, как она вообще могла допустить какие‑то романтические мысли о нем. Как она могла серьезно сомневаться, не влюбилась ли в него? Это так глупо. А главное – безнадежно. Он ее презирает за то, что она магглорожденная, и ненавидит за то, что всезнайка.

Гермиона тяжело вздохнула. Да, это были довольно логичные мысли, и разумная ее часть беспрестанно их повторяла. Но стоило ей отвлечься, как ее более романтическая половинка начинала настойчиво нашептывать свои доводы: «Разве так целуют того, кого ненавидят? Да и Гарри говорил, что на Снейпе просто лица не было, когда он встретил их той ночью».

«Какая ж ты дура, — вздыхала «логичная» часть. Гермиона так и представляла, как две ее маленькие копии сидят у нее на плечах и шепчут в разные уши. Одна очень серьезная, в строгой мантии, с волосами, собранными в безупречный пучок а–ля Минерва МакГонагал, а другая в легкомысленной розовой мантии в сердечках, волосы в беспорядке рассыпаны по плечам и дебильно–мечтательное выражение на лице. – Ты посмотри на него! Да он же вообще никого любить не способен. К тому же страшный как атомная война».

«И ничего он не страшный, — надулась «романтичная». – Не красавец, конечно, но если его помыть, подкормить да на солнышке выгулять, то будет вполне даже ничего. И вообще, мужчине совсем необязательно быть красивым».