Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир

В Индонезии Франциска, хотя она и не следила за новостями столь же внимательно, как Зайн, чувствовала, что индонезийская революция далеко не завершена. Они освободились от белого колониализма всего пять лет назад, размышляла она, но удастся ли сохранить свободу? Не факт. Однако обычно она была слишком занята работой в библиотеке и заботой об их первой дочери. Зайн приходил домой поздно, и чаще всего они сидели рядышком и разговаривали о прочитанных книгах (как правило, о европейской литературе), а не обсуждали политические новости. Тем не менее Франциска знала, что их положение ненадежно и что западные державы не склонны за здорово живешь даровать свободу народам третьего мира. Жестокое французское вторжение во Вьетнам было очередным тому доказательством. Президент Сукарно постоянно выступал по радио, используя свои немалые ораторские способности, чтобы донести до индонезийцев главное: им нужно бороться дальше. Если смотреть из Индонезии, казалось, что и в Иране, и в Гватемале зарождающиеся демократические движения попытались впервые утвердить свою независимость в мировой экономике, а новая западная власть ответила жестокостью и принялась загонять их обратно в подчиненное положение, в котором они всегда находились. Сукарно часто называл это «неоколониализмом», имея в виду навязанное силой состояние имперского контроля без официального правления. Глубоко современный человек, он любил неологизмы и акронимы и позднее придумал аббревиатуру НЕКОЛИМ — неоколониализм, колониализм и империализм — для обозначения врага, угрожавшего, по его убеждению, всем им.

В 1954 г., после победы неожиданно хорошо организованных сил Хо Ши Мина в битве при Дьенбьенфу, французы наконец отказались от своих притязаний на Вьетнам. В Женеве США помогли навязать разделение этой страны под тем предлогом, что к 1956 г. будет проведен национальный референдум по воссоединению двух ее частей. В Джакарте Сукарно готовился познакомиться с одним из новых представителей Запада. Неизменно вооруженный сияющей улыбкой и не привыкший откладывать решение сложных вопросов в долгий ящик, Говард Палфри Джонс приехал в Индонезию в июле.

«Президен Сукарно»

Впервые оказавшись в Джакарте, Улыбающийся Джонс тотчас же попал под очарование города и назвал его «бурлящим мегаполисом». Кроме того, он очень быстро сообразил, что здесь полно тех, кого Америка считает врагами, и сложа руки они не сидят. Джонс приехал, чтобы возглавить Миссию по оказанию экономической помощи, и увидел, что на площади Независимости, где Сукарно в 1945 г. сделал свое знаменитое заявление, — теперь напротив посольства США — на каждом дереве красуется плакат с серпом и молотом. То же самое наблюдалось перед его домом, и, когда у него выдалась возможность покататься по острову Ява на машине, ему частенько доводилось проезжать под арками из транспарантов с серпом и молотом.

Хотя Сукарно, харизматичный первый президент, относился к Вашингтону дружелюбно и всегда действовал как оппонент — то больше, то меньше — Коммунистической партии Индонезии, партии не первого ряда, одной из многих других, но очевидно прочное положение этой партии, открыто себя рекламировавшей, вместо того чтобы прятаться в тени, тревожило США.

Через несколько дней после приезда в Индонезию ведущий иностранный корреспондент U. S. News & World Report

Пеппер Мартин указал на коммунистические символы и, обернувшись к Джонсу, спросил: «Это что ж такое у них тут творится — хоть стой, хоть падай. И куда нам с этим?!»{120} Скоро, однако же, Джонс узнает, что и это еще далеко не все. При первой встрече с Сукарно его поразило, насколько сложна ситуация. Сам Джонс, как все представители американских властей, был антикоммунистом и считал своей задачей борьбу с этой системой. Однако он считал главной ошибкой американской дипломатии того времени упорную неспособность понять различия между странами третьего мира, а также природу азиатского национализма. Джонс был убежден, что после Второй мировой войны США «чересчур близко к сердцу принимали все сложности отношений со своими союзниками в той войне и из-за этого пропустили мимо ушей жалобы людей, удаленных от них на полмира». Он писал: «Мы не понимали и почти не пытались постичь политическую, экономическую и социальную революцию, охватившую Азию»{121}.