Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир

Ранее Кастелу Бранку прошел подготовку в Форт-Ливенворте (штат Канзас). Там он познакомился с Верноном Уолтерсом, военным атташе, которого Кеннеди направил в Бразилию. После совместного обучения в Канзасе Кастелу Бранку и Уолтерс были соседями по комнате в маленьком отеле в Италии{298}.

С учетом обстоятельств, приведших к его инаугурации, Жангу почти не имел опоры в Конгрессе и у него было мало союзников в бразильских СМИ, значительной частью которых владела горстка могущественных семей землевладельцев. Чтобы продемонстрировать общественную поддержку своих реформ, он организовал серию уличных забастовок. 13 марта 1964 г. Жангу и другие лидеры левого толка собрались выступить перед почти двумястами тысячами человек в центре Рио, возле здания железнодорожного вокзала Central do Brasil

, которое часто печатают на открытках для туристов. В сильном напряжении Жангу поднялся на сцену, снова призвал к земельной реформе и обвинил правых псевдодемократов в том, что те «против народа, против профсоюзов и против реформы». Он сказал: «Встречаться с людьми на улицах — это не угроза демократии. Угроза демократии — набрасываться на людей, эксплуатируя их христианскую веру. Брехня антикоммунистической фабрики подделок — тоже угроза демократии». Телекамеры зафиксировали, что некоторые присутствующие держали транспаранты с такими лозунгами, как «Покончим с латифундистами» и «Легализуйте коммунистическую партию», а также портреты Фиделя, что лишь подбросило дров в костер ярости правых сторонников идеи коммунистического заговора{299}.

Консерваторы ответили собственной манифестацией. 19 марта всего в нескольких милях от нового дома семьи Тан в Сан-Паулу начался Семейный марш с Богом за Свободу (Marcha da Familia com Deus pela Liberdade

), и на улицы вышло почти полмиллиона людей. Большинство из них были представителями благополучных консервативных семейств, хотя некоторые заставили участвовать в манифестации свою домашнюю прислугу, а присутствие респектабельных женщин с детьми придало смелости военным офицерам-заговорщикам. Инь Джиок Тан и ее семья, жившие совсем недалеко, были по горло сыты подобным и остались в стороне — в отличие от властей США. Те оказали материальную и моральную поддержку маршу, и без того имевшему прочный фундамент в мировоззрении доморощенной бразильской элиты{300}.

Свою последнюю и фатальную ошибку — в отношении военных — Жангу совершил после этих событий. Группа из 2000 морских пехотинцев при поддержке сторонников reformas da base

— основных реформ Жангу — подняла в Рио бунт против своих начальников, требуя лучших условий службы и смягчения требований к дисциплине. Мятежники показали советский фильм «Броненосец „Потемкин“» — киноклассику, воспевающую антиимпериалистическое восстание, что никак не способствовало успокоению высших армейских чинов{301}. Первая реакция Жангу — не поддерживать мятеж, но и не приступать к его немедленному подавлению — окончательно убедила военных, что президент одобрит восстание низового звена армии и ниспровергнет военную иерархию. Ситуацию усугубило его выступление перед военной полицией в Бразильском автомобильном клубе на следующий день. Президент не сказал ничего радикального, но к тому моменту уже само его обращение непосредственно к сержантам и чиновникам невысокого ранга воспринималось как открытый вызов.

Мятеж против Жангу начался 31 марта 1964 г., и многие его участники руководствовались убеждением, что коммунисты разработали некий революционный план, в центре которого находится Гуларт. Это было совершеннейшей ложью, но целиком и полностью резонировало с фанатичными антикоммунистическими настроениями того времени, вплоть до слушаний Маккарти и мифологии вокруг мятежа Intentona

. Считалось, что если где-то есть коммунисты (сколь бы малочисленными они ни были и что бы они сами про себя ни говорили), значит, они плетут свой тайный гнусный заговор.

Идеология аутентичного бразильского антикоммунизма предполагала, что коммунисты задумали нечто глубоко извращенное. Многие представители элиты считали, что коммунисты склонны к насилию и осуществляют его с «сатанинским наслаждением», снедаемые неутолимой жаждой массово убивать благочестивых людей и отправлять их в «Красный ад»{302}.

Хотя высшее военное командование и Вашингтон планировали переворот много недель, он начался преждевременно. Один-единственный разгневанный генерал Олимпиу Моураньу Филью — тот самый, который в далеком 1937 г. состряпал фальшивый еврейско-коммунистический заговор «План Коэна», — возглавил марш плохо экипированных солдат на Рио, где находилась резиденция Жангу. Гуларт улетел в Бразилиа, но, когда ему стало ясно, что высшие армейские чины твердо намерены сместить его, бежал в Уругвай. В город вошли танки и встали у здания Конгресса. Сославшись на «Институциональный акт» без всякого на то основания, военная хунта объявила, что левые члены Национального конгресса утратили свои законные права{303}.