Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир

Правительства, созданные в Бразилии и в Индонезии в 1964 и 1965 гг., не были полностью покорными слугами Вашингтона. Они оставались в определенной степени националистическими и временами шли против Соединенных Штатов. Не были они и неолиберальными в том смысле, который это слово имеет сегодня. Государство сохраняло высокую степень участия в экономике и пыталось руководить национальным развитием. Это были попросту капиталистические — точнее, относившиеся к особому типу капитализма — авторитарные режимы, хорошо интегрированные в расширяющуюся западную систему.

Безусловно, эти две антикоммунистические диктатуры имели много общего и являлись лучшими союзниками, которых Вашингтону когда-либо удавалось сформировать путем иностранных интервенций. Успех был настолько полным, что власти США и их союзники стали использовать эти страны как модель. Бразилия, крупнейшее государство в Латинской Америке, начала сотрудничать с гринго в борьбе с коммунистами и создании аналогичных режимов на территориях соседей. Индонезия, крупнейшее государство в Юго-Восточной Азии, стала использовать антикоммунизм как оправдание расширения своего влияния на Восток с одобрения Вашингтона, и лидер второй по величине страны Юго-Восточной Азии скоро прибегнул к тому же сценарию, что и Сухарто, чтобы сосредоточить в своих руках диктаторскую власть правого толка.

Обе военные диктатуры, бразильская и индонезийская, могли препираться с Вашингтоном из-за той или иной экономической проблемы или внешнеполитического решения, но принципиальные вопросы были улажены. Они находились в западном лагере и яростно противодействовали коммунистической экспансии. Они были открыты для иностранных инвестиций и охотно экспортировали сырье в богатые страны, принимая условия, которые им диктовала ситуация в мировой экономике. Они никоим образом не пытались переписать правила мировой экономики или использовать силу объединенного третьего мира для того, чтобы вернуть влияние большинству мирового населения — тем, кто постоянно находился в неблагоприятном положении вследствие многовекового колониализма. Они следовали рекомендациям западных советников и обученных в США экономистов. В Индонезии хозяйничала «мафия из Беркли» — группа экономистов, прошедших подготовку в Калифорнийском университете и работавших с Сухарто{492}

. В Бразилии мятежу способствовала заговорщицкая и пропагандистская деятельность финансируемого Соединенными Штатами Института изысканий и общественных наук (Instituto de Pesquisas e Estudos Sociais), действовавшего в условиях диктатуры до 1972 г.

Оба правящих режима находились под сильным влиянием теории модернизации — и в обеих странах начался экономический рост. Все сливки практически полностью снимала малочисленная элита, но рост ВВП имел значение для иностранных инвесторов, и его можно было преподносить как историю успеха. В обоих случаях страны имели стабильное правительство из местных властителей, прослеживавших свою родословную до некоего момента бразильского или индонезийского прошлого, а не фигур, которые представлялись бы их народу и всему миру очевидными ставленниками Вашингтона.

В долгосрочной перспективе это оказалось много лучше того, что было создано в Гватемале или Иране в 1950-х гг. Гватемала погрузилась в жестокую гражданскую войну. Власти Ирана озлобили соседей и бо́льшую часть населения, что в следующем десятилетии обернулось против Вашингтона и возымело очень серьезные последствия.

И Индонезия, и Бразилия представляли собой антикоммунистические диктатуры, и это проявлялось не только на международной арене. Если антикоммунизм — господствующая идеология, практически национальная религия, то власти с легкостью могут объявлять любую обоснованную жалобу снизу коммунистической пропагандой. Все, что представляет очевидное неудобство для крохотной группки богатых семейств, управляющих страной, запросто можно назвать опасной революцией и уничтожить. Это касается любого намека на социализм или социальную демократию, любой земельной реформы и любой правовой нормы, которая ограничила бы власть монополий и обеспечила бы более эффективное развитие и рыночную конкуренцию. Сюда относится и деятельность профсоюзов, и любые адекватные требования по защите прав трудящихся.